Павел Нилин - Испытательный срок

— Ты нас, уважаемый, тут подожди, — приказал Жур лохматому извозчику. И вошёл в дом.

На узкой деревянной лестнице было темно. Пахло мышами и лекарствами. Мышами — сильнее.

Жур открыл дверь в коридор, набитый людьми.

— Здравствуйте, — сказал так громко и приветливо, точно здесь собрались исключительно его знакомые. — Что это у вас случилось?

— Да вот, — указала болезненного вида женщина на коричневатую запертую дверь. — Наш сосед, аптекарь Коломеец Яков Вениаминыч, разошёлся с Супругой. И, видимо, переживал.

— Короче говоря, скончался, — заключил мужчина в жилетке.

— Ключ? — спросил Жур.

— Да он изнутри замкнутый, — вздохнула женщина, подперев ладонью щёку.

Жур левой рукой вынул из кармана большой складной нож и стал заглядывать в скважину замка. Потом молча протянул нож Зайцеву.

И Зайцев без слов всё понял. Быстро раскрыл нож, просунул лезвие в щель двери, поковырял-поковырял, и дверь бесшумно открылась.

Лучше было бы Егорову не приезжать сюда, не сидеть в извозчичьей пролётке, не греть у живота наполняющий сердце гордостью наган.

Как открылась дверь, Егоров сразу обмер.

В спёртом воздухе под потолком на шнуре висел человек с обезображенным лицом.

— Ваше слово, Илья Борисыч, — кивнул на покойника Жур и повернулся к дверям: — Граждане, лишних всё-таки прошу отойти. А вот вы и вы, — указал он на двух мужчин, — пожалуйста, останьтесь. Нам нужны понятые…

Но разве кто-нибудь сам себя посчитает лишним! Почти все и остались, но в комнату не вошли. Продолжали толпиться у дверей.

Кац потрогал повесившегося за ноги, сморщился, пожевал стариковскими губами.

— Это называется «смерть». Надо его снять.

Зайцев поднял лежавшую тут стремянку, на которую, может быть, в последний раз поднимался аптекарь, мигом установил её, укрепил на шарнирах и полез по ступенькам с открытым ножом.

— Придерживай его! — крикнул Жур Егорову, когда Зайцев стал перерезать шнур.

Егоров, однако, не понял, кого придерживать, и взялся скрепя сердце за стремянку.

А придерживать надо было аптекаря, чтобы он не рухнул. Но этого уж Егоров, пожалуй, не смог бы. Не смог бы заставить себя.

Аптекаря снял Кац. И Жур помогал ему левой рукой. А Егоров всё ещё держался за стремянку, хотя Зайцев уже слез.

— Так, — сказал Жур и стал осматривать комнату, подошёл к окнам.

Узенькая форточка была плотно притворена, но не защёлкнута на крючок. Жур её толкнул кулаком, отворил. Потом опять прикрыл.

Вышел в коридор, прошёлся по нему взад-вперёд.

— Ходили к нему его компаньоны — братья Фриневы, Борис и Григорий. Очень жалели его, — рассказывала Журу болезненного вида женщина. — Все сговаривали его прокатиться на извозчике. Для удовольствия. Чтобы, значит, согнать тоску. Даже нанимали извозчика. Но он не схотел, бедняжка…

— Какие братья? — спросил Жур.

— Фриневы. Тоже аптекари, с Белоглазовской.

— Давно они были?

— Да уж давно. Дня, наверно, три назад.

Жур опять вошёл в комнату.

Кац рассматривал лицо и шею мёртвого аптекаря. Трогал зачем-то его уши.

— Не нравятся мне эти линии, — показал Кац на шею покойника. И опять потрогал его уши.

— Да, не очень хорошо он выглядит, — согласился Жур. (Как будто аптекарь, удавившись, мог выглядеть хорошо!) — Егоров! У тебя как почерк? Разборчивый?

— Ничего, — глухо ответил Егоров.

— Ну, тогда садись пиши. Только старайся, почище пиши, неразборчивей…

Жур подвинул ему стул и положил перед ним стопку бумаги.

Егоров взял перо. Он боялся, что у него будут дрожать руки. Но руки не дрожали.

— Пиши, — повторил Жур. — Сначала заглавие: «Протокол осмотра места происшествия». Написал? Молодец! Теперь год, месяц, число. «Двенадцать часов дня… Я, старший уполномоченный уголовного розыска Жур У.Г., значит, Ульян Григорьевич, — в присутствии судебного медика Каца Ильи Борисовича, практикантов Егорова…» Как тебя зовут?

— Саша.

— Нет, так не пойдёт. Надо полностью.

— Александр Андреевич.

— «…Александра Андреевича и Зайцева…» А ты, Зайцев, как называешься?

— Сергей Сергеевич, — поспешно и с достоинством откликнулся Зайцев.

— «…Сергея Сергеевича, а также понятых, — Жур посмотрел удостоверения личности двух мужчин, — Алтухова Дементия Емельяновича и Кукушкина Свирида Дмитриевича, составил настоящий протокол осмотра места происшествия смерти гражданина Коломейца Якова Вениаминовича». Написал? Хорошо пишешь. Дальше. «Осмотром установлено. Двоеточие…»