Блейк Пирс - Мотив для спасения

– Пара моментов, прежде чем бы перейдем к той информации, которую ты от меня ждешь. Для Рамиреса, Сойера и Деннисона сделают небольшие памятники. Мы пока не знаем, где их установят, но не будем давать никаких указаний, пока ты не выйдешь отсюда. Мы хотим, чтобы это решила ты. Круто?

– Круто.

– Хорошо. Теперь о Говарде Рэндалле… Мы знаем, что в него попали хотя бы один раз. Четверо полицейских видели этот момент и могут подтвердить. На месте преступления также была найдена его кровь. Но вопрос, который мучает буквально каждого: Что он там делал? Он работал с Билем ?

– Он спас меня, – покачала головой Эйвери.

– Что?

Она потянулась было за блокнотом и ручкой, лежащими на столе у кровати, но Коннелли махнул рукой.

– Нет. Расскажешь мне позже, когда сможешь окунуться в детали. В любом случае… Прошло уже пять дней, а мы пока его не обнаружили. Если пуля убила его и он опустился на дно, то, в конце концов, тело достанут подводники. Но, ты знаешь, как все происходит на самом деле… Если его подстрелили бы и он погиб, то тело бы уже само всплыло. Этого не случилось. И у нас нет никаких предположений по поводу того, где он может скрываться.

Эйвери кивнула, все еще настаивая на том, что только что сообщила Коннелли. Произнеся это вслух, она лишь укрепила свое мнение. Теперь оставалось понять, что все это значило.

« Он спас меня ».

– У нас имеется подтверждение со стороны заключенных, которые видели, что они общались минимум дважды в тюрьме. Кажется, одна из этих бесед привела к ссоре. Но это все, что у нас есть.

Она улыбнулась и слабо кивнула.

« И, зная Говарда , – решила Эйвери. – Это, вероятно, все, что у вас будет ».

Спустя месяц, боль от той ночи все еще оставалась существенной. Все заживало настолько быстро, насколько вообще было возможно, но швы на ноге постоянно чесались, а ребра то и дело ныли вне зависимости от положения, хотя доктора продолжали надеяться на скорый успех.

В любом случае, Эйвери уже могла продолжать нормальную жизнь. Ее выписали на следующий день после разговора с Коннелли. Они с Роуз вернулись в ее квартиру, с радостью обнаружив, что коллеги из участка заплатили за замену окна и уборку помещения.

Была проведена трогательная памятная церемония по Рамиресу, Сойеру и Деннисону, где Блэк впервые показала публике свое лицо после той ночи у причала. Роуз показала ей несколько постов со страницы в Facebook, где люди благодарили ее за проделанную работу и хвалили за борьбу. Тем не менее, Эйвери ощущала, что не заслуживала всего этого. Она отклонила все просьбы о проведении интервью и через две недели от нее, наконец, отстали. Мир закрутился вокруг других историй и Блэк радовалась тому, что о ней позабыли.

Проходя через все это, пока раны заживали, а отношения с Роуз стали такими, о которых она могла раньше только мечтать, Эйвери поняла, что для того, чтобы продолжить нормальную жизнь, ей требуется сделать две вещи. Ей не хотелось делать это, но она была должна.

Первая мысль посетила ее во время проведения церемонии. Блэк тогда впервые после больницы пришла в А1. Все смотрели на нее так, будто она была знаменитостью или какой-то героиней, что лишь подтолкнуло ее к принятию решения.

Она медленно прошла в кабинет О’Мэлли и положила на стол свой пистолет и жетон. Капитан лишь вздохнул и улыбнулся, что было большой редкостью. Он выглядел так, словно хотел убедить ее остаться, но решил не встревать.

– Уверена? – только спросил он.

Эйвери кивнула. Она боялась, что, если попытается заговорить, то разрыдается. А за последние две-три недели она итак слишком часто это делала.

– Я предполагал такой исход, – произнес О’Мэлли. – Но, послушай, если ты вдруг передумаешь, я буду только рад. Просто придешь, заберешь все это и ты на работе. Мне плевать, если тебе уже стукнет шестьдесят и ты займешь стол лишь для того, чтобы отвечать на звонки. Мы будем ждать тебя.

– Спасибо, – ответила Блэк, как можно быстрее выходя.

Усевшись в машину и позволив себе какое-то время открыто поплакать, она затем направилась из А1 ко второму месту. Эйвери знала, что должна посетить его, что позволит, наконец, закрыть эту мучительную главу в книге ее жизни.

Могила Рамиреса была довольно простой, но все же достаточно элегантно оформленной. Сейчас она была украшена цветами и букетами от друзей, семьи и членов Департамента полиции Бостона. Приближаясь к ней, Эйвери ощутила глубокое уважение и печаль, которые ждала, но не рассчитывала на такой эмоциональный прорыв.