Алексей Макеев - Плата за вседозволенность

– Кому он передавал данные? – насторожился Гуров, почувствовав, что его тактика все же приносит свои плоды.

– Угадай, – явно забавляясь растерянностью сыщика, потребовал Станислав. – Даю тебе три попытки.

– Стас, у нас нет времени играть в игрушки, – одернул его Гуров и повторил: – Кому Баранов продавал информацию?

– Пончику, – Крячко слегка обиделся на то, что сыщик не разделяет его радости. – Пашинину Глебу Сергеевичу. Для Павлова-старшего.

– Вот попали, на ровном месте и мордой об асфальт, – пробормотал Гуров, удивленный таким поворотом дела. – Ну-ка, расскажи подробнее, о чем он тебе поведал.

Оказывается, Баранов уже давно пользуется услугами проституток. Никаких неприятностей от этой порочной страсти у него не было до тех пор, пока в его районе не появилась новая фирма. Подполковник решил попробовать «свежатинки» и связался со Смертиным. На следующий день к нему подошел Пончик и предложил просмотреть видеокассету. Естественно, что там были пикантные сцены с участием Баранова.

– Правда, до генерального прокурора он не дотянул, – не мог не сострить Крячко. – На двух девушек у нашего подполковника сил не хватило. Хотя, может, просто по званию еще не положено.

– Хватит паясничать, – оборвал его Гуров. – Рассказывай дальше.

А дальше рассказывать было практически нечего. Баранова оставили почти на месяц в покое, предварительно вручив в качестве аванса тысячу долларов. Чтобы покрепче посадить на крючок. Первый раз передать информацию от него потребовали в тот день, когда Крячко привез Павлова в главк. Подполковник собрал все, что смог узнать о ходе следствия, и отдал информацию Смертину.

В обмен он получил еще тысячу долларов и бесплатную проститутку по своему выбору. После этого Баранов передавал сведения каждый день и исправно получал очередную «штуку баксов». Правда, теперь проституток ему снова пришлось покупать. Причем подполковник пожаловался Крячко на то, что цены на девушек страшно взлетели.

– Ты уверен, что это было в день первого привода Павлова? – переспросил Гуров. – Ведь Палач первый раз позвонил мне за день до этого.

– Уверен, – брезгливо поморщился Крячко. – Эта продажная похотливая рожа была настолько перепугана, что не мог даже врать.

Гуров задумался. Надежда выйти на настоящего убийцу, зародившаяся в нем, быстро пропала. То, что Баранов продался криминальным структурам, конечно, вызывало у Гурова отвращение. Но делу оно не помогало. До Палача было так же далеко, как и в первый день следствия.

Вполне понятно было то, зачем Павлов-старший подцепил на крючок офицера главка. Можно было представить и то, что такую «крупную рыбу» предпочитали не задействовать без крайней нужды. Естественно, что после ареста сына у Павлова уже не было вопросов о том, безопасно ли нарушить конспирацию своего столь ценного информатора в органах. Ради спасения сына он легко мог бы пожертвовать и Барановым, и Пончиком, вместе взятыми.

В любом случае Баранов никакого выхода на убийцу не имел. То, что он начал передавать информацию уже после первого звонка Палача, говорило о том, что у убийцы есть другой источник сведений. Гуров вновь оказался в тупике. И подозревать Павлова в причастности к убийствам теперь было совершенно глупо.

Об этом сыщик и рассказал Крячко.

– Ну и что дальше? – обреченно спросил тот, едва сыщик закончил говорить. – Делать что будем?

– У нас есть еще Смертин, – ответил Гуров. – Он похож по описанию на водителя «Ауди». Павлова будем отпускать. Я с ним поговорю. А ты бери Смертина, он сейчас должен быть на опознании, и слетай в оба дома. К старушкам. Проведи следственный эксперимент. Может, что-то он и даст.

– Лева, в любой другой ситуации за предложение снова пообщаться с соседкой Полежаевой я бы перегрыз тебе горло, – вздохнул Крячко. – Но я все же считаю это более приятным занятием, чем допрашивать очередной раз этого сопливого самовлюбленного придурка Павлова. Поэтому ты прощен!..

– Вот и не трепись тогда, – грустно улыбнулся Гуров. – Изыди! Не мешай. Мне нужно подумать…

– Адвокат сказал мне, что добьется моего освобождения под залог, – проговорил Павлов, входя в кабинет Гурова.

Сыщик промолчал. Бизнесмен присел на краешек стула и попытался прикрыть полой пиджака большое сальное пятно на брюках. Павлов за те сутки, что провел в камере, превратился из сверкающего чистотой, отутюженного и уверенного в себе мужчины в грязное, осунувшееся, небритое существо, из последних сил пытающееся сохранить человеческое лицо.