Александра Маринина - Смерть как искусство. Том 2. Правосудие

Михаил Львович поднял руки и демонстративно поиграл бицепсами, обтянутыми тонким трикотажным джемпером.

– Мне нечего бояться, я сам кому угодно шею сверну. Я, между прочим, три раза в неделю в спортзале занимаюсь, со мной не так-то легко справиться. И потом, я все-таки не народная артистка Арбенина, меня вполне можно заменить в спектакле, так что бояться мне нечего, от моего устранения ничего не изменится.

Вид у актера и в самом деле был внушительный: широкоплечий рослый мускулистый Арцеулов выглядел весьма брутально.

А вот Никита Колодный, похоже, перепугался не на шутку. Он сидел на стуле в самом центре помещения, бледный, плечи опущены, руки висят вдоль туловища, как плети.

– Никита, а вы что молчите? – обратилась к нему Настя. – Вы тоже считаете, что мы перестраховываемся, и никакая опасность вам не грозит?

Колодный поднял на нее совершенно больные глаза.

– Знаете, я был бы счастлив, если бы меня нельзя было заменить… Но мне все равно очень страшно. Любая замена, любой ввод – это потеря времени, и кто его знает, как там решит руководство… Для меня очень важен этот спектакль, я просто не переживу, если что-нибудь сорвется. Господи, как же мне теперь?.. Ходить по улице и каждую минуту ждать, что меня кто-нибудь по голове?.. Или яду в стакан с чаем?

Голос его дрожал, по вискам стекали капли пота, и было видно, что он по-настоящему боится. Впрочем, подумала Настя, все эти симптомы могут оказаться всего лишь последствиями давешнего похмелья. Похоже, актер Колодный регулярно позволяет себе «нарушать режим» и напиваться. Ну что ж, ничего удивительного, пьющий актер – это так же нормально, как пьющий сыщик. Да и Арбенина предупреждала об этом.

Настя первой вышла из репзала, прошла несколько шагов по коридору и остановилась: ей нужен теперь Арцеулов, к которому у нее был вопрос. Михаил Львович появился в коридоре буквально следом за ней и решительно направился в сторону кабинета директора, но Настя его перехватила.

– Михаил Львович, мы можем поговорить?

Тот недоуменно вздернул брови.

– Еще о чем-то? Вы же, кажется, все уже сказали.

– У меня остались вопросы к вам. Где мы можем побеседовать?

Тот огляделся, потом посмотрел на часы.

– Вообще-то, у меня уже нет времени…

– Это ненадолго, – пообещала Настя.

– Тогда давайте прямо здесь. Что вы хотели спросить?

Мимо них проплыла Евгения Федоровна Арбенина в узких обтягивающих брючках и полотняном приталенном пиджачке.

– Анастасия, загляните ко мне в гримерку, – актриса сделала выразительное лицо, дескать, мне есть что вам сообщить. – Я буду вас ждать.

Интересно, зачем?

– Хорошо, Евгения Федоровна, я освобожусь и приду. Михаил Львович, какие отношения связывали вас с Артемом Лесогоровым?

На простоватом, с крупными чертами, но очень ухоженном лице Арцеулова отразилось искреннее недоумение. Впрочем, оно вполне могло оказаться и наигранным, ведь говорил же Гриневич…

– Ровно никаких, – спокойно ответил он. – Мы с ним виделись только на репетициях, ну, или где-то сталкивались случайно, в буфете, например, или в коридоре, или в приемной Льва Алексеевича, одним словом, где-то в здании театра. За рамками подготовки пьесы мы с автором не общались. А что, вам кто-то что-то сказал?

В вопросе Настя не услышала ни малейшего беспокойства, только одно любопытство. «Любой мало-мальски профессиональный актер кого угодно вокруг пальца обведет…»

– Лесогоров когда-нибудь заходил к вам в гримуборную?

– Не припоминаю… – пожал мощными плечами Арцеулов. – Пожалуй, нет. А что, вам сказали, что он ко мне заходил?

– Сказали, – кивнула Настя, слегка улыбнувшись.

– Кто?

– Ну, Михаил Львович, – она от души рассмеялась, – что за вопрос? Вы же понимаете, что я вам этого все равно не скажу.

– Да, конечно, – теперь в его голосе зазвучала растерянность. – Ума не приложу, кто мог вам такое брякнуть. Да и зачем? Теперь я совершенно точно припоминаю, что Артем ко мне никогда не заходил.

Ладно, возьмем на заметку. Колодный утверждает, что застал Лесогорова в гримерке у Михаила Львовича, да еще за каким-то серьезным разговором, ведущимся вполголоса и явно не в первый раз. А сам Михаил Львович это отрицает. Любопытно.

Расставшись с Арцеуловым, Настя направилась в «женское» крыло к Арбениной. Евгения Федоровна стояла у открытой фрамуги и курила, выпуская дым в узкую щель, из которой тянуло холодом и сыростью. На гримировальном столе возвышалась пластиковая переноска, в которой мирно дремала белоснежная Эсмеральда.