Фридрих Незнанский - Кровная месть

— Завтра к одиннадцати снова сюда, на Петровку, — напомнил я. — Это очень важно.

— Тогда везите поскорее, — сказала Люся. — Я обычно до полудня сплю, как бы фоторобот ваш не проспать.

Я попросил помощника дежурного по МУРу проводить девицу к машине, и мы распрощались с проституткой Люсей. По крайней мере, теперь я мог бы при случае похвастаться своим близким знакомством с их кругами.

Когда поздно ночью Нина вернулась домой, Аня спала в ее постели, свернувшись калачиком, невольно походя на маленького котенка. Нина сняла кожаную куртку, специально подбитую так, чтобы в ней она походила на мужчину, стянула джинсы, широкие и бесформенные, сбросила кроссовки. Несмотря на позднее время, она набрала полную ванну воды и окунулась в нее с чувством глубокого облегчения. То, что произошло совсем недавно в Шмитовском проезде, ее уже не волновало, эта работа была сделана, и следовало подумать о будущем.

В ванной ей почему-то всегда вспоминались дети, ее Васечка и круглолицый Сережик. Они всегда радостно плескались в ванне, разбрызгивая воду вокруг, повизгивали от восторга и спорили из за очередности мытья головы. Эти воспоминания никогда не нагоняли на нее грусть, напротив, это было счастье ее прошлой жизни, и вернуться к нему в мыслях было даже приятно. Страшно было вспоминать о последующем кошмаре — гибели семьи, и Нина испытывала лишь глухую тоску. В эту ночь можно было себе позволить предаться воспоминаниям, потому что дело ее жизни продвинулось еще на одну ступень.

Выбравшись из ванны, она зашла в комнату, взяла с книжной полки старый фотоальбом и прошла на кухню. Поставила на огонь чайник, села к столу и раскрыла альбом. Иногда она ловила себя на том, что ее беседы с фотографиями вполне могут показаться со стороны тихим помешательством, но эта мысль лишь веселила ее, но не настораживала. Она была уверена, что с головой у нее все в порядке, и знала, что люди с больной психикой не способны вынести всего того, что вынесла она.

— Коля, я опять сделала это, — сказала она, разглядывая фотографию своего мужа.

На фотографии он был молодым лейтенантом и жизнерадостно улыбался в объектив. Ему тогда было только двадцать два, и, хотя они в то время уже были знакомы, до свадьбы оставалось еще около года.

— Ты его должен был знать, — продолжала Нина. — Это Маркарян, он у нас был заместителем Резника. Конечно, ты знаешь о нем больше меня, но я о нем тоже успела кое-что узнать. Он вернулся из ресторана с подругой, девчонкой лет пятнадцати. Она так глупо хихикала, когда они поднимались по лестнице… Я не стала ничего говорить, просто выстрелила ему в лоб и ушла. Та девчонка пыталась кричать, но у нее от страха пропал голос. Кажется, она думала, что я буду убирать свидетеля.

На другой фотографии они уже были вместе, но еще без детей. Нина держала в руках пистолет и смеялась, а Коля делал вид, что он ее очень боится.

Закипел чайник, и Нина поднялась заварить чай. Время было позднее, ее стало клонить ко сну, но альбом лежал открытый, и на следующей странице уже появились дети. Нина заулыбалась.

— Здравствуйте, миленькие мои, — прошептала она, поглаживая фотографию. — Я так рада снова повидаться с вами… Вы не беспокойтесь, я в порядке. Просто у меня был трудный день, я весь вечер провела в засаде. Но все кончилось хорошо, так что сейчас я пойду спать. С вашей стороны было бы очень мило навестить меня во сне.

Она попила чаю без сахара, погасила на кухне свет и отправилась спать. Кровать у нее была большая, они вполне поместились на ней вдвоем с Аней, и, собираясь заснуть, Нина вспомнила утреннюю встречу с Лешей и тихо рассмеялась. День заканчивался, и сделано было немало.

Аня спала так сладко, столько детского было в ней, что Нина невольно погладила ее по голове. В этот момент Ане наверное что-то приснилось, потому что она очень радостно улыбнулась и снова деловито засопела. Нина вздохнула и легла рядом на спину. Вероятно, какие-то мысли о совершенном убийстве в ней и бродили, но в этот момент она чувствовала лишь тяжелую и приятную усталость. Эпоха сомнений прошла еще полгода назад, и, решив для себя этот вопрос окончательно, Нина не намеревалась к нему возвращаться. Убитый ею человек ни по какой классификации не принадлежал к числу тех, на кого распространялись библейские заповеди. Потому что совершенное с его участием преступление когда-то взорвало жизнь Нины и перевернуло все нравственные категории.