Эд Макбейн - Колыбельная

— Это вопрос воспитания, — сказал Исаак. — Писать на стены. А еще они к женщинам на улицах пристают. Да ты сам приглядись.

— Ты пойди приглядись к дырке в моей заднице, — ответил Гамильтон.

— Может, я увижу там дюжину роз? — спросил Исаак.

Оба мужчины засмеялись.

— С открыткой, — добавил Исаак.

Они снова рассмеялись.

Это была шутка гомосексуалистов. Ни один их них не был голубым, но они часто шутили таким образом, пользуясь любимыми приколами педиков. Среди нормальных мужиков это распространено, Гарольд. Так часто бывает.

— Довериться испашке, — Исаак снова затряс головой, — верительные грамоты которого...

— Его проверяли, — сказал Гамильтон.

— Но не я.

— Его проверяли, — повторил Гамильтон, выделив последнее слово.

— Ну, если так, то он не был...

— Тщательно, — уточнил Гамильтон и посмотрел на Исаака.

Исаак не уступал.

— Если бы я проверил этого парня, — начал он.

— Ты в это время был в Балтиморе... — ответил Гамильтон.

— Дело могло подождать моего возвращения.

— ...навещал свою мамочку, — уточнил Гамильтон.

— Не было такой срочности...

— Помчался к мамочке на Рождество.

Сейчас он перешел в атаку, пытаясь подколоть Исаака. Исааку не нравилось, когда о нем думали как о маменькином сыночке. Но он на самом деле часто ездил навещать свою мать в Балтимор.

— Отправился покушать мамочкиного пудинга, — сказал Гамильтон.

Каким-то образом это у него прозвучало необыкновенно оскорбительно.

— А ты в это время, — сказал Исаак, — своими руками отдал испашке... А кто, кстати, его проверял?

— Джеймс.

— Джеймс?! — воскликнул Исаак.

— Да, Джеймс, и он делал проверку очень тща...

— Ты доверил эту работу Джеймсу? Джеймсу, который потом хотел использовать бейсбольные биты для того, чтобы...

— Тогда я не знал, что Джеймс так облажается, — холодно сказал Гамильтон. — Ты был в Балтиморе. Кому-то же надо было сделать работу. Я велел Джеймсу проверить его. Он вернулся с отзывами, которые звучали очень хорошо.

— Например?

— Например, сейчас он ни на кого не работает. Вольный стрелок. На него нет досье в полиции. Когда-то давно он работал курьером на людей Чанга. И я решил...

— Узкоглазым тоже нельзя доверять, — перебил его Исаак.

— Никому нельзя доверять, — отрезал Гамильтон. — Ты был не в курсе происходящего. Ты был в Балтиморе. Я опирался на собственную интуицию.

— Я же не знал, какой расклад.

— Правильно.

— Кстати, я и сейчас ничего не знаю.

— И это правильно.

— Все, что я знаю, это то, что Геррера свистнул полтинник.

— Да, это все, что ты знаешь.

— Ты не хочешь рассказать мне остальное?

— Нет, — улыбнулся Гамильтон.

Использовать близнецов Ба тоже было идеей Гамильтона.

Вообще-то их звали Ба Жег Шен и Ба Зай Конг. Но люди, не принадлежавшие к китайской общине, называли их Зинг и Занг. Обоим было по двадцать семь лет. Зинг на пять минут старше. Еще они оба были чертовски хороши собой. Рассказывали байку, что когда-то Зинг жил с классной рыжей американской девчонкой целых шесть месяцев, и она за все это время ни разу не догадалась, что он трахает ее по очереди с братом.

Зинг и Занг знали: если китайцы когда-нибудь завоюют весь мир — а они не сомневались, что однажды такой день наступит, — то это произойдет не потому, что коммунизм как форма правления лучше демократии, а потому что китайцы — прекрасные бизнесмены. Зинг и Занг были молоды, энергичны и чрезвычайно честолюбивы. В Чайнатауне говорили, что, если им предложат хорошую цену, они, не раздумывая, пришьют собственную мать.

А потом еще выломают у нее изо рта золотые коронки. Близнецы открыли свой боевой счет пять лет назад в Гонконге. Тогда им было всего по двадцать два. И на каждого огребли по тысяче американских долларов.

Конечно, сейчас их расценки несколько выросли.

Например, когда в декабре Льюис Рэндольф Гамильтон впервые встретился с ними, чтобы решить вопрос с курьером по имени Хосе Доминго Геррера, он предложил им всего три тысячи долларов за то, чтобы слегка потрепать маленького пуэрториканца и забрать пятьдесят тысяч, которые у него должны были быть с собой. Зинг и Занг посмотрели Гамильтону прямо в глаза — их лица были еще более непроницаемы, чем у остальных китайцев, возможно, потому, что братья всегда вели себя дерзко, почти вызывающе. Они сказали — сейчас вырубить кого-то стоит по четыре тысячи зеленых каждому, то есть вся работа восемь штук. А не нравится, можешь не заказывать. Гамильтон сказал, что он не хочет, Господи сохрани, отправлять этого парня прогуляться на небеса, все, что от них требуется, — это слегка подправить ему внешность. На это близнецы сказали, что цена остается прежней — восемь штук, а если для Гамильтона дорого, то у них есть и другие клиенты. Гамильтон закатил глаза и тяжело вздохнул. Он согласился.