Эд Макбейн - Колыбельная

Они вошли в парк.

Листва под ногами.

Ее шуршание.

Туфли шелестели в листве. Он умирал от желания погладить ее ноги, под этой юбкой цвета ржавчины. Расстегнуть эту блузку, найти ее груди с отвердевшими девичьими сосками. «Вы знаете, — сказала она, — девушке не хватает еще кое-чего».

Его сердце замерло.

Он не осмелился спросить, что именно.

Поцелуев, сказала она, шурша листьями.

Ласк, сказала она.

Он взял ее за грудь.

Любви, прошептала она.

И остановилась на тропинке.

И повернулась к нему.

И подняла к нему свое лицо.

Так было в первый раз.

С той октябрьской ночи он был с ней всего четырнадцать раз, с той ночи на пятнадцатое октября. С той ночи, когда Холдинг получил приз за рекламную деятельность в промышленности, с той ночи, когда он получил еще один приз — эту девушку, эту женщину, это невероятно страстное создание, которое он так хотел. Четырнадцать раз. Включая краткое свидание в новогоднюю ночь.

Его глаза наполнились слезами.

На Рождество он подарил ей маленький кулон с украшением из ляпис-лазури на золотой...

— Вы видели его, — сказал он. — На полу. Рядом с ней. Наверно, цепочка оборвалась, когда... когда... вы его помните? Маленький кусочек лазури в форме слезинки, подвешенной к золотой цепочке. Я купил его у Ламонта. Ей нравился кулон. Она не снимала его. Мой первый подарок на наше первое Рождество. Я так ее любил.

Примерно в то время она порвала с Хэндлером.

Сказала ему, что больше не хочет его сидеть. Это произошло, когда он приехал домой на День благодарения. Сказала, что между ними все кончено. Сказала, что не хочет с ним больше ничего иметь. Он обвинил ее в том, что она завела себе нового приятеля. Обещал убить обоих.

Когда она рассказывала об этом Холдингу, они были в постели.

В номере, который он снял в одном отеле недалеко от Стема.

Внизу по вестибюлю ходили шлюхи.

Они оба смеялись над мальчишеской угрозой Хэндлера.

На Новый год...

Он закрыл лицо ладонями.

И заплакал.

Мейер не чувствовал жалости к нему.

Как и Карелла.

На Новый год...

Помощником районного прокурора была женщина по имени Нелли Бранд, тридцати двух лет от роду и умная как дьявол. Ее волосы песочного цвета были подстрижены в стиле «летящее крыло», голубые глаза излучали настороженное внимание. Она была в коричневом твидовом костюме, бежевой водолазке и коричневых туфлях на очень высоких каблуках. Она удобно устроилась на краю длинного стола в комнате для допросов, скрестив ноги и держа в правой руке сандвич с колбасой. Рядом на столе стояла маленькая картонная коробка с картошкой по-французски и картонный стакан с кока-колой.

— Хотите побыстрее закрыть дело? — сказала она и впилась в сандвич.

Карелла обратил внимание — на ее левой руке обручальное кольцо. Он пил кофе и ел бутерброд с тунцом и томатным соусом.

— Если верить его словам, — хмыкнул Мейер, — он просто приходил повидаться с ней.

Мейер все еще был зол. Клокотал гневом. В голосе сквозил сарказм. Карелла никогда его таким не видел. И к тому же он ничего не ел, пытался сбросить четыре килограмма. Наверное, от этого злился еще больше.

— Ах, l'amour, — сказала Нелли и закатила голубые глаза.

Карелла где-то вычитал, что в некоторых странах женщины носят обручальные кольца на правой руке. В Австралии, что ли? А может быть, в Германии. А может быть, и там, и там. Нелли Бранд была замужней женщиной и, как предположил Карелла, ей не очень понравится женатый мужчина ее возраста, который заигрывает с шестнадцатилетней девочкой. Он также предположил, что она скорее всего предпочтет ужинать с мужем, а не перекусывать с двумя детективами, которые потратили большую часть дня и вечера на человека, который — вполне возможно — убил дочь и 16-летнюю няню, сидевшую с ней. Но она здесь, с восьми часов вечера в эту холодную зимнюю пятницу, и пытается вычислить, есть ли у них что-то, позволяющее арестовать Холдинга. Время поджимало, они должны были или предъявить ему обвинение, или отпустить. Таковы правила, Гарольд. Или ты играешь по правилам, или ты вообще не играешь.

— Во сколько он пришел домой? — спросила Нелли.

— В четверть второго, — сказал Карелла.

— Это привратник вам сказал?

— Да.

— А ему можно верить?

— Вроде бы да.

— И во сколько ушел?

— Без четверти два.

— Всего полчаса, — сказала Нелли.

— Повидался, — сказал Мейер. Он кипел так, что вот-вот мог взорваться. «Подумал о собственной дочери», — решил Карелла.