Эд Макбейн: До самой смерти...

– Нет.

– Он просто обхватил тебя сзади рукой за горло, притянул к себе и ударил по голове, так?

– Да.

– Во что он был одет?

– В смокинг, по-моему. Я видел только руку, но, по-моему, это был рукав смокинга.

– Ты уверен, что это был рукав смокинга?

– Да.

– И было не слишком темно, чтобы это разглядеть?

– Нет. Нет.

– Какого цвета был смокинг?

– Черного.

– А не синего?

– Нет. Черного.

– И ты уверен, что не ошибся? В такой темноте? В тени этого дерева?

– Да, Он был черный. По-моему, черный.

– Человек сначала заговорил, а потом ты закричал? Или ты сначала позвал на помощь? А?

– Сначала он заговорил, а потом я... нет, минуточку. Сначала я крикнул «На помощь!», а потом он выругался и ударил меня.

– Только один раз, верно?

– Да. Он ударил меня по голове. Это все, что я помню.

– И ты упал без сознания, верно?

– Да.

– Один последний вопрос, Бен.

– Да?

– Почему ты лжешь?

Уже растаяли в воздухе, с треском и шипением, огромные огненные колеса, уже отпылали в небе красные римские свечи, А теперь пиротехники из фирмы «Свадьбы и торжества», находившиеся позади платформы для фейерверка, готовились зажечь запалы последних ракет для грандиозного финала. Томми Джордано стоял бок о бок со своим тестем и молодой женой в свете украшавших оркестровую эстраду ламп и дожидался яростного каскада взрывов и огней, который должен был разразиться через минуту. Он не знал, что в точку, чуть повыше надбровья его левого глаза, уже нацелен крест окуляра оптического прицела. Он стоял, мило улыбаясь, и наблюдал, как суетятся пиротехники позади платформы. Заметив, что уже запалили первый шнур, он сжал руку Анджелы.

Огонь с треском побежал по шнуру – дальше, дальше! – и наконец достиг порохового заряда. Первая ракета рассыпалась в небе дождем синих и зеленых звездочек, вслед за ней почти мгновенно взлетела вторая, и в бархатной черноте заметались серебряные огоньки. Взрывы следовали один за другим, сотрясая стекла в окнах домов тихого квартала и угрожая не оставить камня на камке от мирного спокойствия ночи.

В чердачной комнате дома Бирнбаума Уна Блейк вонзила ногти в плечо Соколина.

– Пора, – сказала она. – Давай, Марти.

Детективы работали слаженно, как хорошо спевшийся дуэт, и, возможно, вся операция прошла бы гладко и бескровно, если бы не знаменитое невезение одного из членов этого дуэта – Боба О'Брайена. Можно было не сомневаться, что по их возвращении в дежурку всю вину за случившееся свалят на него и легенда о том, что уже одно его участие в деле – непременный залог всяческого рода несчастий, приобретет еще больше сторонников среди полицейских.

Они вытащили свои револьверы еще на веранде дома Бирнбаума. О'Брайен стал сбоку, а Мейер повернул круглую ручку и осторожно отворил дверь. В гостиной первого этажа было сумрачно и тихо. Стараясь не шуметь, они вошли внутрь.

– Если он здесь и собирается стрелять, – прошептал Мейер, – его надо искать наверху.

Они подождали, пока глаза освоятся с темнотой, а затем стали тихо подниматься наверх, замирая от каждого скрипа. Обе спальни на втором этаже оказались пусты.

– Он на чердаке, – шепнул О'Брайен, указывая на лестницу, ведущую вверх.

Они находились уже перед чердачной комнатой, когда во дворе Кареллы начался фейерверк. В первую минуту они решили, что началась стрельба, но тут же поняли, в чем дело, и одновременно сообразили, что их снайпер, если только он действительно находился в доме, наверняка ждал именно этого момента. Они не сговаривались между собой. Им не было нужды сговариваться, поскольку операцию вроде той, которую они должны были сейчас совершить, каждый из них проделывал уже сотни раз. Начавшийся фейерверк заставил их поторопиться, и они действовали быстро, но без паники: О'Брайен изготовился к удару у противоположной стены и посмотрел на вжавшегося в стену справа от двери Мейера. Тот кивнул головой.

Из комнаты донесся женский голос:

– Пора. Давай, Марти.

О'Брайен оттолкнулся от стены, одним мощным ударом левой ноги вышиб замок и, подобно форварду, вместе с мячом влетающему в ворота, влетел вместе с дверью в комнату, а следом за ним, словно куотербек, кидающийся принять боковую передачу, ринулся Мейер.

О'Брайен отнюдь не собирался тут же начинать пальбу. Оказавшись вместе с рухнувшей дверью в комнате, он метнул взгляд на окно, у которого примостился снайпер с какой-то женщиной, затем на скрученного в узел Коттона Хейза, валявшегося на полу, а затем снова на окно, уже спиной к которому стояла разъяренная блондинка в красном шелковом платье.