Эд Макбейн: До самой смерти...

Однажды вечером, обнимая на прощание Анджелу, он вдруг горько разрыдался, дав волю безудержным слезам, которые душил в себе столько лет. После этого он снова стал самим собой. Теперь он был прежним Томми Джордано, обаятельным двадцатнсемилетним парнем со славной мордашкой и обезоруживающей улыбкой.

Он открыл дверь в тот же миг, как Карелла позвонил, словно все это время стоял за дверью, ожидая звонка.

– Вот здорово, Стив, – обрадовался он. – Как я рад, что ты пришел.

Заходи. Хочешь выпить чего-нибудь?

– В девять утра? – спросил Карелла.

– А что, только девять? Фу-ты, я, наверное, вытащил тебя из постели. Извини, Стив. Я бы не хотел доставлять тебе хлопоты, да вот пришлось... Повезло тебе с родственничком.

– Зачем ты звонил, Томми?

– Садись, Стив. Будешь кофе? Ты завтракал?

– Ну что ж, кофе могу выпить.

– Отлично. Я приготовлю тосты. Знаешь, мне чертовски жаль, что я тебя разбудил. Сам провертелся всю ночь с боку на бок, и, по-моему, до меня просто не дошли, что еще так рано. Черт подери, все эти женитьбы – гиблое дело. По мне так, клянусь Богом, лучше минометный обстрел.

– Ты звонил, чтобы сказать это?

– Нет. Тут другое дело. По правде говоря, Стив, мне что-то тревожно. Не за себя, а за Анджелу. Я хочу сказать, что не могу понять, в чем тут дело.

– Какое дело?

– Ну, я тебе начал говорить... Слушай, давай пройдем в кухню, чтобы я мог приготовить кофе. Ты не против?

– Разумеется.

Они прошли в кухню. Карелла сел за стол и закурил сигарету. Томми засыпал порцию кофе в кофейник.

– Я не мог уснуть всю ночь, – начал Томми. – Все думал о нашем медовом месяце, как мы останемся одни. Что, черт возьми, я делаю, Стив? Я хочу сказать, я знаю, что она твоя сестра и все такое, но что же я делаю? Как я начинаю? Я люблю эту девушку. И понимаешь, я не хочу причинить ей неприятности или что-нибудь в этом роде.

– Ты и не причинишь. Просто расслабься, Томми. Просто помни о том, что ты любишь ее, что ты женишься на ней и что вы будете вместе до конца жизни.

– Черт, сказать тебе правду, Стив, меня это даже пугает.

– А ты не поддавайся. – Карелла помолчал. – У Адама и Евы не было никаких письменных инструкций, Томми. И как видишь, они без них обошлись.

– Ну да, хотелось бы надеяться. Конечно, я надеюсь, что так и будет. Но просто я не знаю, как, черт возьми, ей объяснить, что я чувствую. – Его лицо исказилось от боли, и Карелле на какой-то миг стало смешно.

– Может быть, тебе и не придется ничего объяснять, – сказал он. – Может, она сама обо всем догадается.

– Господи, хоть бы так оно и было. – Томми поставил кофе на плиту и затем вложил два ломтика хлеба в тостер. – В общем, спасибо, Стив, но я тебя позвал не за этим. Тут есть еще одно дело.

– Какое?

– Я говорил тебе, что не мог уснуть всю ночь. Ну, встал, думаю, несколько рановато и пошел забрать молоко. Его оставляют прямо у дверей. Вначале, когда я вернулся из армии, я сам ходил за ним в магазин каждое утро, но теперь мне его доставляют на дом. Это немножко дороже, но...

– Короче, Томми.

– Ага. Ну, я наклонился за молоком и тут заметил коробочку. Она лежала прямо у двери. Маленькая. Совсем крошечная. Вроде таких, в которых присылают кольца, понимаешь? Ну, я поднял ее и увидел записку.

– Что говорилось в записке? – спросил Карелла.

– Я покажу ее тебе. Я занес молоко и пошел с коробочкой в спальню. Она была очень красиво упакована, Стив: шикарная бумага, большой бант, и в бант вставлена записка. Я понятия не имел, кто мог прислать ее. Я подумал, может, это шутка. Ну, кто-нибудь из ребят, понимаешь?

– Ты открыл ее?

– Да.

– Что в ней было?

– Сейчас сам увидишь, Стив.

Томми прошел куда-то в глубину дома. Издалека до Кареллы донесся звук выдвигаемого ящика.

– Вот она, – сказал Томми, вернувшись на кухню и протягивая Карелле маленькую прямоугольную карточку, на которой от руки было написано: «Для жениха!»

Карелла внимательно осмотрел ее.

– А коробка? – спросил он.

– Вот, – Томми протянул ему небольшую коробочку.

Карелла осторожно приоткрыл ее и тут же с отвращением захлопнул.

В углу коробки, сжавшись, сидел черный, так называемый вдовий, паук.

С тем же брезгливым отвращением, которое возникло на его лице при виде паука, Карелла торопливо поставил коробку на кухонный стол подальше от себя.

– Да, – произнес Томми, – Вот то же самое и я почувствовал, когда его увидел.

– Ты мог хотя бы предупредить меня, что в коробке, – укоризненно сказал Карелла, начиная думать, что у его будущего зятя обнаруживаются садистские наклонности.