Николай Леонов - Трудно украсть бога

– Припомните, может, еще кто-нибудь?

Реставраторша резко остановилась на месте и нервно поправила очки:

– Вам это зачем нужно? Меня позлить? Никому больше ничего я не рассказывала! Ясно? Все, добирайтесь до дома самостоятельно. Больше я вам помогать не буду, хватит.

Оскорбленная Маргарита оставила Гурова одного посреди аллейки сквера, по которому они шли. Ее чересчур бурная реакция показалась ему подозрительной. Чего было обижаться? Неужели непонятно, что ему нужно узнать правду, а ее невозможно узнать, если не стараться быть объективным. А стараться быть объективным, значит, подозревать всех одинаково: и тех, кому симпатизируешь, и тех, кто тебе лично неприятен.

Оставалось надеяться, что разведка Крячко прольет свет на роль Маргариты в этом деле.

Костюма для поминок в отпускном гардеробе Гурова не обнаружилось, что было неудивительно, но неудобно. Пришлось идти в том, что нашлось: темно-синей рубашке и самых темных брюках, которые оказались в чемодане.

Полковник был совершенно не уверен, что его пустят на это мероприятие, как не принадлежащего общине и вере. Однако попытаться он был должен.

По адресу, названному Маргаритой, обнаружился частный дом. Деревянный, в старорусском стиле, только совсем новый и с явно недешево обошедшейся хозяину отделкой. Хозяином его, судя по наведенным справкам, а также и главой общины, был некий Варфоломей Иоилович, которого для простоты звали Ивановичем. До того как он вышел на заслуженную пенсию, этот Иванович работал в городской администрации и, по слухам, занимал какой-то очень важный пост. Теперь он ушел на покой и полностью посвятил себя делам общины.

Гуров предусмотрительно постучал в аккуратную калитку и услышал в ответ громкий собачий лай. Гостей тут явно не ждали.

– Кто там? – послышался совсем молодой голос.

– Я дальний родственник покойного Макара Ивановича Круглова. Можно мне войти?

Обладатель молодого голоса куда-то скрылся и вернулся через пару минут с подмогой. Старшее поколение приняло решение пустить гостя, и Гуров оказался по другую сторону ограды, во дворе старорусского дома. Его встретили спокойно, чинно познакомились и усадили за стол. Вопросов не задавали и размеренно провели обряд поминания.

Полковник отметил про себя, что сидевшие за столом действительно по большей части не молоды. Здесь было более тридцати человек, несомненно, лично знавших покойного. Многие рассказывали о нем и поднимали тосты. Однако пили что-то не очень знакомое Гурову. Он осторожно поинтересовался у соседа – бородатого мужика средних лет, и тот охотно пояснил, что это медовуха, причем собственного производства. Градус у нее получается небольшой и потому ее разрешается пить на торжествах.

Гуров быстро выделил из этого собрания хозяина и главу общины. Он был весьма стар, но при этом бодр и громогласен. Когда большая часть гостей покинула стол, Гуров решил поговорить с Варфоломеем Ивановичем.

Тот выслушал представление незваного гостя спокойно и с достоинством. Сразу через его манеры религиозного лидера стали проступать замашки начальника, к которому пожаловали на прием.

– Как я понимаю, полковник, вас интересует что-то касательно моего покойного друга и собрата? Что именно?

– Он оставил своему внуку, далекому от вопросов религии, довольно странное письмо, в котором утверждает, что одна из принадлежавших ему икон является некогда пропавшей иконой Казанской Божией Матери. Вам что-нибудь об этом известно?

Варфоломей Иванович загадочно улыбнулся, снова возвращаясь в свое религиозное амплуа:

– Макар-Макар, как всех взбаламутил, старый дурак! Во-первых, эта икона, о которой, скорее всего, идет речь, долгое время принадлежала роду его покойной жены и передавалась из поколения в поколение. Так что его собственностью она стала совсем недавно. Я помню эту икону с детства, и она всегда пользовалась особым почитанием у нас в общине, но я ни разу не слышал, чтобы при мне ее кто-то называл так, как вы только что сказали.

Дело в том, что у нас не так много икон. Сейчас много стали писать, а в то время их было очень и очень мало. Особенно чтились, конечно же, старинные. А уж тех, которым могут равно поклоняться и старообрядцы, и нынешние православные, вообще считаные единицы. Это те иконы, которые писаны до раскола. Эта как раз такая – древняя и дораскольная. Такие всегда в особом почете были.

А Макар, видать, на старости лет решил прославиться или, может, денег заработать, вот и принялся всем рассказывать про то, что это та самая икона и есть.