Николай Леонов - Трудно украсть бога

Остался там чуть ли не я один, как помощник и правая рука Панфилова. У меня не было повода скрыться. И это, как ни странно, сыграло мне на руку.

Вот представь себе такую картину, дорогой читатель: сижу я за столом, листаю газету, в которой по десятому разу перечитываю досужие сплетни о том, кто и зачем похитил национальную святыню. И от этого мирного занятия меня отрывает некий господин, постукивая своей длинной тростью по краю моего рабочего стола.

Господин этот имеет вид самый что ни на есть солидный: дорогого сукна костюм, пенсне, идеально подстриженную бородку ну и, наконец, дорогущую витую трость.

– Будьте любезны, молодой человек, – говорит он мне самым светским тоном. – Мне необходимо сделать важное заявление. С кем и где я могу поговорить конфиденциально?

Я украдкой бросаю взгляд на дверь кабинета, за которой скрылся Панфилов, и мгновенно решаю, что беспокоить его сейчас будет неучтиво. У нас уже много народу побывало с момента начала этого громкого дела, и многие утверждали, что им есть что сказать. На деле же оказывалось, что все их сведения были либо не достоверны, либо и вовсе ничем не помогали следствию. То, что нынешний господин выглядел солиднее прежних, меня не слишком обнадежило. А представив, как будет недоволен Панфилов, отвлеки я его по пустякам, то и вовсе утратил сомнения.

– Можете поговорить со мной, любезный. Присаживайтесь. Я помощник полицмейстера Панфилова, Виктор Семенович Успенский. С кем имею честь?

Мой собеседник с некоторой опаской опустился на предложенный видавший виды стул и, опершись о свою внушительную трость, представился:

– Владимир Афанасьевич Вольман, смотритель Александровского ремесленного училища, к вашим услугам.

– Очень рад. Так что же вы хотели заявить, Владимир Афанасьевич?

– Дело в том, что я только сейчас, то есть буквально сегодня утром, связал два совершенно очевидных факта и потому пришел к вам только сейчас, хотя преступление, я имею в виду похищение иконы, произошло уже 4 дня тому назад.

Тут набожный смотритель истово перекрестился.

– Что же вам показалось стоящим нашего внимания? – терпеливо поинтересовался я.

– Около недели назад, то есть почти за две недели до преступления, к нам в училище пришел Николай Максимов. Это постоянный клиент – золотых дел мастер. Именно поэтому я даже сначала и не подумал…

– Отчего же подумали потом?

– А видите ли, он заказал у нас срочно изготовить ему щипцы, так называемые «разжим для растяжения». Дело в том, что эти щипцы вполне можно использовать для отжатия и взлома замков.

– И это ваш мастер Максимов заказ свой из училища забрал до 29 июня? – прищурился я.

– Так точно. Забрал уже 25-го и с тех пор не появлялся.

– Хорошо. Есть у вас доказательства, подтверждающие факт того, что Максимов щипцы заказывал и забрал? Что-то, кроме ваших слов? Это необходимо, если он начнет запираться.

– Мой помощник Андреев сможет подтвердить. Он присутствовал в обоих случаях, – нахмурился Вольман.

Это было уже что-то. Поначалу я не испытал особого энтузиазма, разве что обрадовался, раз имею законный повод покинуть опостылевшее помещение. Предварительно записав показания Вольмана, его адрес и даже телефонный номер, я отправился на поиски Максимова, адрес которого мой осведомитель не знал.

Не ожидая ничего особенного, я отправился на поиски один, и слава богу, что на это раз все обошлось.

Пришлось порыться в бумагах фискального учреждения, чтобы найти необходимый адрес. Занимаясь этим, в общем-то, далеко не самым интересным поиском, я наконец задумался о том, что сказал мне Вольман. И кое-что стало мне внезапно очевидно.

Если поначалу я решил, что маловероятно, чтобы постоянный клиент, к тому же золотых дел мастер, заказал щипцы для чего-то, кроме собственных рабочих нужд. Ведь он пошел в привычное место и не скрывал своей личности. То теперь я подумал, что это как раз может быть тонким расчетом. Кто заподозрит постоянного клиента? Только такой педантичный и обязательный потомок немцев, как Вольман, и оказался на это способен.

К тому же если подумать, то зачем золотарю щипцы для амбарных замков? Те, что ему приходится вскрывать по долгу службы, обычно не на дверях, а на застежках часов и кулонов. Что же ему понадобилось вскрывать или расширять? Выяснить это будет нетрудно, если он ни в чем не виноват, а если напротив…