Алексей Макеев - Особый прием Гурова

– Да пошел ты! – огрызнулся Коршун.

– Значит, тебе, – кивнул самому себе Боня. – Потрясти ты нас решил! Небось надеялся срубить бабла побольше и свалить отсюда? Ах, ты, падаль! Только того ты не знал, что весь компромат нам уже вернули! Причем давно! Нашелся добрый человек, который все понял и его отыскал, а потом позвонил мне по телефону и предложил на вокзале в ячейку 49 заглянуть. Поехали мы туда, а там все и лежит!

– И то, что касается изнасилования, тоже? – быстро спросил Гуров.

– Нет, там только наше было, – покачал головой Боня.

– Так какого же черта вы перед Васькой прогибались? – удивился Виктор.

– А кто тебе сказал, что мы прогибались? Город у нас маленький, жизнь скучная! А тут сидишь, смотришь, как он щеки надувает, думая, что в кулаке нас держит, и хихикаешь в душе – все как-то веселее жить становится! И потом, нам было проще понемногу ему отстегивать, чем при другом мэре крупные взятки по кабинетам носить. А на церкви, детдома и все прочее мы бы и так жертвовали, потому что, чего скрывать, грехи за нами есть, и их отмаливать надо!

– И кто же это вас облагодетельствовал? – хмуро спросил Виктор.

– А тот, кто тебя на кладбище окоротил! Святой человек! И от всего нашего общества ему низкий поклон и всеобщее уважение! – с чувством произнес Боня.

Но тут вдруг раздался чей-то напряженный голос:

– Боня! У капитана тапочек в крови!

– Ему нельзя долго стоять, – всполошился Гуров.

– А раньше об этом нельзя было сказать? – сорвался на него Боня. – Быстро принесите что-нибудь! Лепила, где ты, твою мать?

– И чтобы ногу повыше держать можно было, – добавил Лев.

Кто-то бросился к выходу, а к Никитину подошел мужчина с пластиковым чемоданом, с каким обычно ездят врачи «Скорой помощи», и, присев рядом с ним, поднял вверх штанину.

– Да, ему действительно нельзя было долго стоять, вот и открылось кровотечение. Но, во-первых, я в таких антисанитарных условиях туда не полезу, а во-вторых, я не знаю, что ему колют и что дают – как бы накладки не вышло. Так что могу его только перевязать.

Тут притащили самую обыкновенную скамейку, посадили Володю на нее верхом, положив и больную ногу. Никитин от всей этой суеты вокруг него чувствовал себя до того неловко, что покраснел и беспомощно смотрел на Гурова с Сафроновым, безмолвно прося их вмешаться.

– И под пятку ему чего-нибудь подложите, чтобы кровь отлила, – сказал Гуров.

Один из «братков», не раздумывая, скинул свой пиджак и, свернув его, собрался было подсунуть под ступню Володи, но тот воскликнул:

– Я же его вам испачкаю!

– Да и черт с ним! – ответил «браток».

– Подожди! – остановил его врач, поставил чемоданчик на скамейку и достал оттуда упаковку стерильного бинта. – Вот теперь на него ногу и клади.

Парень послушно задрал ногу Володи вверх и положил пяткой на чемоданчик, отчего Никитин тут же завалился на спину, и его стал поддерживать за плечи другой парень, а врач принялся бинтовать ногу поверх промокших от крови бинтов.

– Мужики! – потрясенно заорал Коршун, не выдержав этого зрелища. – Вы же реальные пацаны были! Что же вы сейчас ментам жопу лижете?

– А мы, Витюша, свое прошлое в прошлом оставили! – веско произнес Боня. – И теперь мы законопослушные граждане своей страны. Мирно живем, честно работаем, честно налоги платим! И помощь следствию является нашим священным долгом, который мы все и собираемся выполнить! Я правильно говорю? – повернулся он к остальным.

– Поддерживаем! – единодушно ответили те.

– И поэтому ты, Витюша, сейчас поедешь с генералом в Управу, и там, под протокол, дашь чистосердечные показания о том, что ты собственноручно изготовил взрывные устройства, собственноручно установил их на стройке, что является чистейшей правдой, и собственноручно привел их в действие, что, опять-таки, соответствует действительности. И мотив у тебя был только один – личные неприязненные отношения с Королевым и Багровым! И упаси тебя господи назвать хоть одно имя! – с нескрываемой угрозой четко и раздельно произнес Боня.

– Не дождешься! – выкрикнул Виктор.

– Интересно, а на похороны, сам знаешь кого, тебя отпустят или нет? – задумчиво спросил Боня.

– Твоя взяла, – потупившись, буркнул тот.

– Вот то-то же! – И Боня повернулся к Сафронову: – Он ваш, господин генерал! Ну а уж мы раненых сами в больницу вернем. Зубр! Тебе не привыкать!

Тот подошел к Никитину и взял его, как ребенка, на руки.

– Не надо! – запротестовал тот. – Я сам!