Николай Леонов: Удачи тебе, сыщик!

– А история происходила при выезде, у меня ну ничегошеньки запретного, только грубости и дурости не терплю, потому закусил и на дыбки, – продолжал Рогожин. – Спокойно так отвечаю, мол, я заслуженного артиста из-за твоей сопливой фанаберии нервировать не стану. У меня есть начальство, а у тебя так его до чертовой матери, соберите съезд, пленум и решайте. Не наводи на грех, а то я тебя по попке вытяну, и устроишься ты в лазарете для малолетних. Ну, понимаешь, слова я употребил попроще, но смысл передаю точно. Я тебе не надоел, полковник? Я ля-ля, а тебе работать.

– Почему же, очень интересно, – ответил сыщик. Мысли мелькали, сбивались, затем разлетались, он пытался только слушать, не анализировать. Позже, когда сыщик Гуров и человек Гуров останутся один на один, они спокойненько разберутся, профильтруют, рассортируют и попытаются сложить мозаичное панно. А сейчас главное, чтобы артист Рогожин заинтересованности милиционера не почувствовал, и Гуров беспечным тоном ответил:

– К сегодняшнему ваша история никаким краем, но продолжайте, я любознательный.

– Ты, я вижу, не пьешь, а так, для форсу, – Рогожин кивнул на стакан, который держал сыщик.

Гуров вновь пригубил и поощрительно улыбнулся.

– Да, история занятная, – Рогожин чуть помедлил и продолжал:– Ну, мальчонка губу подобрал, вытянул рацию и бу-бу-бу, бу-бу-бу, однако дистанцию принял, ждет, наблюдает, чтобы я какую крамолу из клетки не утащил. Григорий лежит, лапой морду прикрыл, вроде спит, но я-то понимаю, прикидывается, хитрец. Подглядывает, интересно ему, смысла, может, и не понимает, а скандал точно чувствует, слышит, как я вздыбился.

Надо пояснить, что в той поездке, уж куда мы тогда двигали, запамятовал, нам администратора со стороны подсунули. Уж сколько звезд у него на погонах было, либо партбилет особенный, не знаю, но мужчинка был не наш, не цирковой. Тогда за эти поездки глотку рвали, видно, он кому-то перекусил и устроился. Я Григорию корма подкинул, он лапой пригреб, жует, но из засады не выразит, любопытный, вроде тебя. Он и сейчас слушает и подглядывает.

Первым прибежал наш, этот горлогрыз, и ко мне. Поначалу в голос: «Чего вы себе позволяете? Вы весь коллектив задерживаете. Вам так не пройдет!» Ну, а я повернулся и пошел к водителям трейлера чай пить. А с нами ехал коверный, классный мужик. Ему, конечно, самолет полагался, но он сказал, что желает со зверями прокатиться, но, полагаю, трепался, у него просто огромный перегруз был. Но мужик, говорю, классный, заслуженный и умнющий. Он этого бегунка-горлогрыза прихватил и шепнул ему пару слов неласковых. Тут начальник таможни подплыл, глаз с прищуром, щеки на воротнике разложил, дух от него, словно душ из первача принял.

– Кто тут от досмотра увиливает?

– Вот они, – отвечаю и указываю на Григория.

– А вы, как понимаю, дрессировщик? – самогонщик совсем глазки прикрыл, ухмыляется. – И как же вы прославлять Родину собираетесь, если медведя из клетки вывести не способны?

– Он артист и понимает, где работа, а где просто дурью народ мучается, – я чай допил, из кабины вышел.

Тут администратор мне под мышку забрался, шепчет:

– Михаил Семенович, родненький наш, не губите…

Я ему локтем поддал, рассказывают, что он сутки слова вымолвить не мог, повернулся к самогонщику и говорю:

– Не верите, пожалуйста, я попробую. Только вы лично отойдите, Григорий ваш дух не принимает, может меня отпихнуть, выскочить, а тогда не только от вас, – помню, я тогда на небо посмотрел, в нем беленькие барашки кудрявились, – от всей вашей таможни мало чего останется. А Григорий стоит куда дороже вашего сарая, так что стрелять в него не посмеете.

Ну, правда, позже выяснилось, что я этого мордоворота недооценил, а тогда он ухмыльнулся широко и отошел спокойненько. Я к Григорию забрался, чую, неспокойный, поднимается, я уж думаю, не заигрался ли, саданет он мне, действительно выскочит и быть беде. Оглаживаю, слова ласковые урчу, амуницию положенную одеваю. Гоша и обмягчал, решил, что работать будем. А у нас номер есть, когда я его якобы с арены увожу, а он меня с ног сбивает, перед этим номером я ему определенный сигнал подаю. Ну я сигнал подал, тяну его из клетки, а он меня лапой по ногам. У меня второй пары нет, ноги я, понятно, заранее приподнимаю, только этого не видно. Грохнулся на пол клетки, гулко получилось, выскочил из клетки, запер, руками развел, говорю:

– Если начальство желает, может само попробовать.

Таможенник ощерился и отвечает: