Аркадий Вайнер - Право ходить по земле

— Он бульдозерист в стройуправлении. Зарабатывает хорошо, и как получка — начинается покорение Ермаком Сибири. Напивается и идёт безобразничать в женское общежитие. К женщинам, видишь ли, Якимова влечёт во хмелю. Я его ещё в прошлом месяце предупредил: хоть одно заявление — и схватка будет переведена в партер…

— И, как я понимаю, заявление вчера поступило?

— По телефону. С воплями. На этот раз Якимов запер комендантшу общежития в стенном шкафу, а сам направился, заметьте себе, в душевую. По-моему, там в окошках полопались все стёкла. От дамского визга. А потом приехал я, и всё остальное тебе уже известно.

— Прекрасная история, — сердито хмыкнул Стас. — Не понимаю только, какое она имеет…

— Отношение к твоему делу? Самое прямое. Пять лет назад Якимов был осуждён за нанесение тяжких телесных повреждений. Мне как-то и в голову не приходило посмотреть — что именно у него произошло тогда. А вчера я с ним занялся плотнее, посмотрел справку по его делу. Вот тут и прояснились некоторые подробности. Оказывается, в тот раз, будучи, как пишут в протоколах, в состоянии сильного алкогольного опьянения, он пристал на улице к совершенно незнакомому человеку и без всякого повода ударил его длинной, заострённой на конце отвёрткой. Теперь понимаешь?

— Н-да, интересно…

Тихонов с сожалением отодвинул на край стола томик уголовного дела о хулиганстве Якимова. Очень, очень заманчивая напрашивалась аналогия… Вышел он на свободу недавно — и вот опять начал гастролировать. Не его ли работа — убийство Аксёновой? Способ нападения, во всяком случае, такой же. Но всю неделю Якимов работал вечерами. Да и приметы его отличаются от примет парня, которого видели Евстигнеева и Лапина. Всё же на всякий случай надо поточнее проверить, где был Якимов в понедельник вечером. Зазвонил телефон.

— Тихонов.

— Алё, Тихонов, Демидов говорит.

— Да, да, Иван Михалыч, слушаю.

— Сейчас со мною снова ехал парень, про которого ты спрашивал, тем же рейсом…

Стас неожиданно охрип:

— Где он?

— А кто его знает? На Цветном, у цирка, из автобуса вышел. А сел здесь же, у «Байкала», из чемоданчика книжку достал и читал всю дорогу.

— Ах, чёрт возьми! Что же ты его не задержал?

— Так откуда я знаю — задерживать его или нет? У нас такого уговора не было. Ты ж позвонить в случае чего просил…

— Это верно, — сказал с досадой Тихонов. Подумал, переспросил:

— Тем же рейсом, говоришь? И с той же остановки?

— Двадцать тридцать семь. От «Байкала».

Тихонов подумал ещё немного:

— Тогда вот что, Иван Михалыч. Завтра в это время мы с тобой поедем. Если парень войдёт в машину, ты мне знак подай…

— Ладно. Посигналю два раза.

— Договорились. Привет.

Тихонов захлопнул дверь, но замок опять не выпускал ключ. Стас аккуратно поводил им сбоку набок, резко дёрнул на себя. Ключ вышел. Стас повернул голову и в длинном сумеречном коридоре увидел Шарапова, издали узнал его раскачивающуюся походку.

— Далеко собрался?

— Беседовать за жизнь со Ставицким.

— А чего ты его к себе не вызвал?

— Нецелесообразно. Когда я задаю ему вопросы у него дома — это милая беседа. Когда мы мило беседуем на Петровке — это допрос. А допрашивать его пока ещё рано. Пока надо просто мило беседовать с ним.

— Ну, давай, собеседник! Ишь ты… — ехидно улыбнулся Шарапов.

В четверг с утра потеплело и снова пошёл снег. Стас постоял на углу, прикинул: на Кузнецкий мост можно проехать сорок вторым троллейбусом. Можно пешком. Решил идти пешком по бульварам. Надо ещё раз не спеша всё обдумать.

Это дело пугало своей непонятностью, бессвязностью, отсутствием очевидных мотивов. Нет, это не хулиган просто так ткнул шилом. Когда ткнули шилом, эта история не началась, а закончилась. На заснеженном пустыре у гостиницы «Байкал» поставили точку. Какие-то незримые страсти давно бурлили подо льдом. А промыло лёд на владыкинском пустыре. Но почему? И кто? Как это было записано в блокноте у Тани: «Микробы проказы могут жить в человеческом организме до пятнадцати лет…» Шарапов держит в ящике стола забавную головоломку — маленький разноцветный шарик. Достаточно дёрнуть за кольцо — и он распадается на дюжину причудливых частей. Стас в первый раз изрядно попыхтел, пока сложил из них шарик. Но там были все части. Все. И он знал это заранее. А здесь? Стас уже прикинул десяток стройненьких версий. Из имеющихся фактов. Но достаточно было любую версию чуть натянуть на жёсткую раму достоверности, как она начинала позорно трещать, обнажая прорехи очевидных домыслов. Придётся идти единственным путём — искать недостающие части.