Шракбек Кабылбаев - Преступления могло не быть!

Следствие окончено, дело передано в суд, который, ознакомившись с материалами, выслушав подсудимых, свидетелей, гражданского истца, установил, что подсудимые действовали опасными способами. Самодельный газосварочный аппарат мог взорваться. Кроме того, на место преступления был доставлен обрез с целью применения его против любого лица, Которое могло появиться поблизости.

С учетом дерзости совершенного преступления именем Казахской Советской Социалистической Республики народный суд Калининского района города Алма-Аты приговорил обоих подсудимых к десяти годам лишения свободы каждого с отбытием наказания в колониях усиленного режима [6] Фамилии преступников и тех, кто им способствовал, в данном материале изменены. . Деньги, изъятые у преступников, переданы Алма-Атинскому монтажному управлению треста «Казэлектромонтаж», преступники обязаны также возместить ущерб, причиненный учреждению.

Так бесславно окончились похождения новоявленных фантомасов. Не ушли от народного осуждения и те, кто им содействовал.

Автобус остановился около оледеневшего снежного бугра. «Не мог проехать дальше», — ворчали покидавшие машину люди. Шофер покрикивал, торопил. Пожилая женщина поспешно спустилась со ступенек автобуса, попыталась обойти ледяной натек, однако ноги ее внезапно заскользили. Рванувшись вперед, подальше от мостовой, она, теряя равновесие, повалилась на спину. Ей бросились на помощь, но встать женщина была не в состоянии: сломала ногу.

В приемном покое дежурный врач записал имя, отчество и фамилию больной, место работы и должность: «Лидия Михайловна Куксенко, старший бухгалтер Джамбулского орса». По ее просьбе сообщили о несчастье мужу, позвонили и на работу.

Начальство Лидии Михайловны было огорчено необыкновенно. Но в больнице пострадавшая была чем-то странно озабочена, на пожелания и шутки, попытки развеселить ее отзывалась с болезненной печалью. Оно и понятно — любит человек свою работу — семь лет не была в трудовом законном отпуске, ни разу никому не передавала бухгалтерских документов — все сама и сама. Разумеется, переживает. «Назначим на твое место Галию Шихову…» Гримаса недовольства пробежала по лицу Лидии Михайловны. «Конечно, молодая… — сокрушенно заметило начальство, — но предупредим, наставление сделаем, в случае чего тебя навестит, спросит совета».

И Галия Шихова села за стол старшего бухгалтера, слегка напуганная множеством напутствий, — очень высок был в орсе авторитет отсутствующего по болезни старшего бухгалтера. Просматривая и изучая отчеты, составленные Куксенко, Галия провела на новом месте целый день. Но после всего дня ничего не решилась сказать начальству. Она была ошеломлена. Составить сводный журнал было невозможно: во всех документах, на которых стояла резкая, порывистая подпись Куксенко, было что-нибудь такое, о чем надо было кричать. Неясная тень огромного страшного преступления мерещилась за бухгалтерскими документами, привычно испещренными цифрами, расчерченными стандартными продольными и поперечными линиями.

Утром следующего дня Галия была в кабинете начальника Джамбулского орса. Она была бледна, но последовательно и точно изложила обнаруженное.

— Ты ошиблась, — бесцеремонно прервали ее. — Ты забыла, что Лидия Михайловна — наш лучший работник, человек с огромным опытом. Мы столько раз ее премировали, ревизоры из Москвы приезжали. Тебе померещилось, Галия. Ты, молодец, конечно, надо быть бдительной, но Лидию Михайловну ты подозреваешь напрасно…

— Почему напрасно, товарищ следователь? — говорила Галия в линейном отделе милиции. — Я тоже бухгалтер, я несколько раз все проверила, но все правда: и приписки, и незаконные проводки, и фальшивые акты о списании промышленных товаров.

За столы орсовской бухгалтерии сели ревизоры. Просматривают документ за документом, проверяются цифра за цифрой, щелкают конторские счеты и верещит арифмометр. Акт ревизии грозен. Со всей дотошной обстоятельностью скрупулезных финансовых работников он перечисляет все противозаконные действия Лидии Михайловны.

Навещает теперь в больнице Лидию Михайловну не только муж. К ней приходит и следователь. Но Куксенко говорит, что она ничего не знала, ни о чем не ведала. Следователь вновь и вновь пытается расспрашивать — у него очень много вопросов, намного больше, чем может вызвать акт документальной ревизии. Куксенко, однако, отнекивается, объясняет путаницу неверной таксировкой. Следователь расспрашивает настойчивее. Наконец, Куксенко начинает «давать показания», говорить безостановочно, Но в этой скороговорке ничего нельзя уловить: она симулирует нервное расстройство.