Рут Ренделл - Застигнутый врасплох

Вексфорд заглянул за ограду и увидел квадратный участок земли, заросший сорняками и заваленный мусором, — задний двор Ловеллов. Из открытого окна кухни тянулся электрический провод, футов пятьдесят, прямо к сараю, из которого доносился этот грохот. Вексфорд слегка попятился, зажимая ладонями уши.

Потом опустил руки. В сарае кто-то разговаривал. Тон и тембр голоса ни с чем спутать невозможно, и акцент тщательно имитируется. Северо-восток США, решил Вексфорд.

Его разбирало любопытство, и он стал слушать.

Обращаясь к невидимой и в действительности несуществующей аудитории как «парни и девушки», Шон Ловелл на бойком профессиональном жаргоне пренебрежительно отозвался о предыдущей композиции, а затем с воодушевлением объявил следующую. Теперь это было звуковое извержение биг-бэнда, еще более нестройное, чем какофония, заставившая Вексфорда зажать уши.

Музыка смолкла. Шон снова заговорил, и по мере того, как до Вексфорда доходил истинный смысл слов юноши, его охватывала острая жалость. «Пожалуй, — подумал он, — нет в мире занятия печальнее, чем подслушивать человека, оставшегося наедине со своими грезами, удовлетворяющего свою тайную и нелепую страсть».

— А теперь… — Голос Шона казался бесплотным. — То, что вы так ждали. Сегодня вы проделали долгий путь, и я обещаю, что вы не будете разочарованы. Вот он, мальчики и девочки. Давайте поприветствуем нашего Шона Ловелла!

Он запел — без аккомпанемента. Вексфорд ушел, двигаясь очень осторожно и тихо для такого крупного человека; ни одна ветка не хрустнула у него под ногами на усыпанной сосновыми иглами земле.

Теперь он знал, чем занимался Шон в тот вечер, чем занимался каждый вечер и, возможно, будет заниматься еще не один год, пока его не подцепит какая-нибудь девчонка, которая покажет, как умирают грезы, и объяснит, что жизнь возделывает лишь сады богачей.

Вексфорд так устал, что заснул, едва коснувшись головой подушки. Подобно большинству людей, достигших той жизненной поры, когда средний возраст подходит к концу, а старость еще не наступила, он все хуже и хуже спал по ночам. Много лет назад, еще в молодости, у него выработалась разумная привычка ночью освобождать свой мозг от тревог и забот дня и переключать мысли на домашние дела и приятные воспоминания. Но подсознание было ему неподвластно, и дневные тревоги часто проявляли себя в виде снов.

Так было и этой ночью. Во сне он гулял вдоль берега реки по одной из своих любимых тропок, как вдруг увидел мальчика, ловившего рыбу выше по течению. Мальчик был светловолос и худ, с костлявым англосаксонским лицом. Вексфорд приблизился, держась в тени деревьев, по какой-то необъяснимой причине желая остаться незамеченным. У реки было тепло и приятно — стоял летний вечер, какой обычно приходит на смену долгому жаркому дню.

Потом он услышал чей-то голос и увидел девочку, бегущую по кромке холма. Светлые, почти желтые волосы и черты лица сказали ему, что это сестра мальчика, старшая, лет четырнадцати или пятнадцати. Она пришла за братом, и Вексфорд услышал ожесточенный спор, потому что мальчик хотел остаться и удить рыбу.

Вексфорд знал, что должен пойти за ними через луг. Они бежали впереди; волосы девочки развевались на ветру. В небе над ними появился самолет, от которого отделились бомбы, похожие на черные перья.

Дом рухнул не полностью; голые стены без окон окружали дымящуюся груду, из которой доносились крики заживо погребенных. Дети не были потрясены или испуганы — ночной кошмар, как правило, лишен естественных чувств. Равнодушный наблюдатель, он смотрел, как девочка ощупью пробирается в адскую черноту; мальчик не отставал от нее. Увидел длинную бледную руку, торчащую из обломков, услышал голос, зовущий на помощь, молящий о милосердии. Дети принялись разгребать мусор голыми руками, и он подошел, чтобы помочь им. Потом увидел, что они не освобождают искаженные криком лица, а закапывают еще глубже, заливаясь дьявольским смехом и торопясь закончить начатое бомбой. Он закричал, пытаясь их остановить, и проснулся.

Придя в себя, Вексфорд обнаружил, что сидит в постели, а его крик — это всего лишь приглушенный храп. Жена, лежащая рядом с ним, даже не пошевелилась. Он потер глаза и взглянул на светящиеся стрелки часов. Пять минут третьего.

Вексфорд знал, что, проснувшись в такой час, уже не заснет; обычно он спускался на первый этаж, садился в кресло и читал. Пока старший инспектор надевал халат и шел к лестнице, сон не отпускал его, яркий и навязчивый. Утром нужно будет выяснить подробности того, что произошло в тот день, когда разбомбили дом Виллерсов. А теперь за книгу…