Жан-Клод Иззо: Мертвецы живут в раю

Я положил пистолет и набросился на Батисти. Я поднял его с кресла и продолжал хлестать по щекам. Теперь это был просто слизняк. Я его отпустил, и он опустился на пол, на четвереньки. Он посмотрел на меня взглядом испуганной собаки.

— Ты даже не заслуживаешь пули в голову, — сказал я, подумав, однако, что именно это мне больше всего хочется сделать.

— Это ты так считаешь! — прокричал кто-то у меня за спиной. — Мудак, ложись на пол, раздвинь ноги и положи руки на голову. А ты, старик, оставайся на месте.

Веплер.

Я о нем забыл.

Он обошел нас, подобрал мой пистолет, проверил, заряжен ли он, и снял с предохранителя. Рука у него была в крови.

— Спасибо, мудак, что показал дорогу! — сказал он, пнув меня ногой.

Батисти обливался потом.

— Веплер, послушай! — умолял он.

— Ты хуже всех сраных вьетнамцев! Гаже этих дерьмовых арабов. (Держа в руке мой пистолет, он подошел к Батисти. Приставил ствол к виску.) Встань. Хоть ты только жалкая тварь, но умрешь ты стоя.

Батисти поднялся. Этот человек в шортах и в майке — пот ручьями стекал по складкам жира — выглядел гнусно. Да еще этот страх в глазах. Убивать было просто. Умирать оказалось трудно.

Раздался выстрел.

И комната исполнилась треском выстрелов. Батисти рухнул на меня. Я увидел, как Веплер сделал два шага, похожие на скачки. Прозвучал еще выстрел, и Веплер упал, ткнувшись головой в стеклянную дверь в гостиную.

Я весь был залит кровью. Гнилой кровью Батисти. Глаза его были открыты. И смотрели на меня.

— Ма-ню… я… лю… бил… — пролепетал он.

Фонтан крови забрызгал мне лицо. И меня вырвало.

Потом я заметил Оша. И остальных. Всю его бригаду. Затем ко мне подбежала Бабетта. Я оттолкнул труп Батисти. Бабетта опустилась на колени.

— Ты в порядке?

— А Пероль? Я говорил тебе о Пероле.

— Несчастный случай. Они бросились в погоню за машиной. «Мерседесом», который угнали. На прибрежной автостраде, над ремонтным доком, Черутти потерял управление. Они сорвались вниз. Пероль погиб на месте.

— Помоги мне, — попросил я, протянув ей руку.

Я был как оглушенный. Смерть была повсюду. На моих руках. На моих губах. У меня во рту. В моем теле. В моей голове. Я был живой мертвец.

Меня шатало. Бабетта подставила мне плечо. К нам вплотную подошел Ош. Как всегда, держа руки в карманах. Уверенный. Надменный. Сильный.

— Как ты? — спросил он, глядя на меня.

— Как видишь. В полном восторге.

— Ты только мешал, Фабио. Через несколько дней мы взяли бы всех. Ты спутал все карты. И у нас на руках одни трупы.

— Ты знал? О Морване? Все знал?

Он кивнул в знак согласия. Он был очень доволен собой.

— Они без конца делали глупости. В первой виноват твой дружок. Они перегнули палку.

— Ты и про Уго знал? И ничего не предпринимал?

— Надо было идти до конца. Мы готовили облаву века! Аресты по всей Европе.

Он протянул мне сигарету. Я ударил его кулаком в лицо с силой, которую я вынул, наверное, с самого дна темных и сырых могил, где гнили Маню, Уго и Лейла. И истошно закричал.

Потом, как мне кажется, я потерял сознание.

Около полудня меня разбудило острое желание помочиться.

Автоответчик извещал о шести сообщениях. Но мне, действительно, было на все плевать. И я тотчас снова погрузился в самую глухую ночь… Солнце уже заходило, когда я снова всплыл на поверхность. Одиннадцать сооружений тоже вполне могли подождать. На кухне лежала записочка от Онорины. «Не видела, что вы спите. Я поставила рагу в холодильник. Мари-Лу звонила. У нее все хорошо. Она вас целует. Бабетта пригнала вашу машину. Она тоже вас целует». Ниже она приписала: «Скажите, что с вашим телефоном, он сломался или отключен? Я тоже вас целую». И совсем внизу: «Я читала газету».

Долго я не смогу оставаться в таком виде. За дверью земля продолжала кружиться. Но на планете стало несколькими подонками меньше. Наступил новый день, но ничего не изменилось. За стенами дома все по-прежнему пахло гнилью. С этим я не смогу ничего поделать. Все это называлось жизнью, эта смесь ненависти и любви, силы и слабости, насилия и безучастности. И меня в этой жизни ждали. Мои начальники. Ош, Черутти. Жена Пероля. Дрисс, Кадер, Жасмин, Карина. Мулуд. Маврос. Может быть, Джамель. Мари-Лу, которая меня целует. И Бабетта с Онориной, которые тоже меня целуют.

Теперь я располагал досугом. Но нуждался в тишине. Мне не хотелось двигаться, еще меньше — говорить. У меня было рагу, два помидора и три кабачка. По меньшей мере полдюжины бутылок вина. Едва початый блок сигарет. Достаточно виски «лагавюлен». Я мог продержаться еще одну ночь. И день. Может быть, и вторую ночь.