Александр Царинский - Алмазная пыльца

— Каюсь, Аркаша! Каюсь. Все!

Но она покаялась только на словах. Женька требовать умел. На «горло не наступал», а брал хитростью. И поцелует, и обнимет, и слезу даже мог пустить. Правда, в последнее время он пыл поумерил. Но деньги у него водились. «Где их брал»? От догадки тупо заныло сердце. «Упустил! Упустил! — стучало в висках. — Женька связан с бандой».

От резкой боли Виленский даже вскрикнул.

— Что с вами? — подлетела к нему напуганная медсестра.

— Ничего, сестричка… Ничего, — еле выдавил Аркадий Игнатьевич.

…После укола сделалось легче.

И опять замелькали воспоминания. Он выхватывал из памяти куски Женькиной жизни, просеивал их, анализировал.

«Наташа Измайлова… Какую же роль сыграла она? Неужели соучастница? Неужели она тоже была втянута? Попыталась выбраться — и вот… Да, сколько веревочке не виться… Люди Седых вышли на убийц. Женька — убийца! Убийца!» — Аркадий Игнатьевич застонал. Перед глазами поплыли круги, и вдруг упала тьма. Ночь. Шумит лес. Тихо накрапывает дождик. И крик. Это голос Наташи. Женька замахивается ножом. Тускло мелькнуло лезвие — острая боль — не Наташе, ему в грудь.

Виленский вскрикнул. Что-то кричала медсестра, но ее голос тут же утонул в водовороте снежинок. И сразу сделалось тихо, спокойно. Боль исчезла, все затянуло туманом. Виленский падал, падал, падал…

…До Загородной Иван не доехал. Оставил «РАФ» в соседнем переулке. Улица была безлюдна. В доме № 8 за плотными шторами горел свет и слышались пьяные выкрики. Сайко хотел подойти поближе, но заскулила собака. Остановился. И тут увидел, как в темноте прочертил дугу глазок папиросы. В соседнем дворе — человек.

— Доброй ночи, — нашелся Иван. — Я на Загородной нахожусь?

— Ну, — буркнул мужской голос. — Кого надобно-то?

— На этой улице где-то Князев живет. Мишкой зовут. Не слышали про такого? Служили с ним вместе.

— Мишка вон в том горластом доме живет.

— Почему в горластом? — спросил Сайко.

— А ты разве не слышишь? И так часто-густо. Полопались бы глотки у них. Спать не могу.

— Его дом?

— Там вдовушка Настя проживает. Он на постое. Ветреная бабенка. Словом, снюхались.

— И давно он там живет?

— А шут его знает. Месяцев девять, поди, будет.

— Будь так. Батя! Говорите, шумят? Почему же не пожаловались?

— Так они, вроде, и люди ничего. И поздороваются всегда, и даже в гости приглашают. В их возрасте я, может, тоже рад был шуметь… А ты кем будешь? Про дружков так не спрашивают.

— Я из угрозыска, — сказал Сайко и достал удостоверение. — Помогите, пожалуйста.

— Чем? — сразу насупился мужик.

— Не знаете, сейчас много народа у Мишки?

— Кто ж его знает. Помногу они обычно не собираются. Пары три-четыре. Погорланют и спать ложатся. Изба у Насти вместительная.

— …Понятно. Что предлагаете? — спросил Седых, выслушав подробный доклад подчиненного.

— Надо немедленно брать. Очень удобная ситуация.

Николай Алексеевич прошелся по кабинету. Он что-то обдумывал.

— Я согласен с Сайко. Пусть даже Маг в том доме отсутствует. К операции подключим молодого Виленского, — вмешался Нетребо.

— Как это Виленского? Зачем? — недоуменно остановился Седых.

— Он поможет бесшумно выманить их из логова.

— Верно, — согласился Седых. — Чтобы не навлечь подозрения, он постучится к ним, назовет себя… Нет! — возразил он сам себе. — Не разрешаю! Подвергаете риску и его, и себя. Сам же докладывал, что Виленский не знает, где живет Артист.

— Во-первых, я сомневаюсь, что Виленский сказал правду. А во-вторых, они все сильно выпивши. Тут не до умозаключений. Главное, — его тревожный голос.

— Ну, что ж, резонно. Действуйте, Виктор Ильич! Руководство опергруппой на тебе.

…Сосед сказал, что из дома ушла только одна пара. Остальные, «усмерть упившись», легли спать.

— Их там три девки и три хлопца, — доложил он.

— Откуда такая точность?

— Разведчиком в войну был, — горделиво улыбнулся он. — В их комнате светло. Вот в щель меж занавесок и высмотрел.

На Женькин стук не открывали долго. Может, уснули, может, высматривали, кто стучит.

— Кто? — наконец послышался не то пьяный, не то сонный голос.

— Это я, Жек! Шухер, Миша! Уматывать срочно надо.

Внутри заскрежетал засов. Дверь открылась. Не успел Мишка опомниться, как перед ним вместо Виленского оказался Нетребо.

— Руки!

Мишка хотел захлопнуть дверь, но Сайко, находившийся рядом, так толкнул ее плечом, что едва не сбил Артиста с ног.

— Продал, шкура! — зло процедил Мишка. Но сопротивляться не стал. Только крикнул: — Настя, открой на кухне фортку. Да пошире. Пусть вонь хоть выйдет.