Ю Несбё - Спаситель

Глазное яблоко выглядело как окровавленная, выброшенная на берег медуза. Пыль облепила белую поверхность. Харри различил в крови клочки мышц и белый, похожий на червяка обрывок зрительного нерва.

— Я вот думаю, как он попал в мешок сквозь фильтр. Если его туда засосало.

— Я снял фильтр, — дрожащим голосом пояснил Юн. — Он тогда лучше сосет.

Харри достал из кармана ручку, осторожно повернул ею глаз. Мягкий вроде, но с плотным ядром. Он немного подвинулся, чтобы свет потолочной лампы упал на зрачок, большой, черный, расплывшийся, потому что глазные мышцы более не держали его форму. Светлая, почти бирюзовая радужка, обрамлявшая зрачок, поблескивала словно матовый игральный шарик. За спиной Харри слышал частое дыхание Юна.

— На редкость светлая голубая радужка, — сказал Харри. — Вам она знакома?

— Нет, я… я не знаю.

— Послушайте, Юн, — не оборачиваясь, бросил Харри. — Не знаю, сколько вы упражнялись во лжи, но получается у вас не очень-то хорошо. Я не могу заставить вас рассказывать пикантные подробности о вашем брате, но это… — Он указал на окровавленный глаз. — Я заставлю вас рассказать, что это такое.

Он обернулся. Опустив голову, Юн сидел на одном из двух кухонных стульев.

— Я… она… — Голос был сдавленный от слез.

— Стало быть, она, — помог Харри.

Юн кивнул, не поднимая головы.

— Ее зовут Рагнхильд Гильструп. Таких глаз ни у кого больше нет.

— Каким же образом ее глаз мог оказаться здесь?

— Не представляю себе. Она… мы… обычно встречались здесь. У нее были ключи. Что я такого сделал, Харри? Почему все это происходит?

— Не знаю, Юн. Но я должен сделать здесь свою работу, только сперва надо где-нибудь вас устроить.

— Я могу вернуться на Уллеволсвейен.

— Нет! — бросил Харри. — У вас есть ключи от квартиры Tea?

Юн кивнул.

— О'кей, идите туда. Запритесь и не открывайте никому, кроме меня.

Юн пошел к выходу, но на полпути остановился:

— Харри?

— Да?

— То, что было между мной и Рагнхильд, обязательно должно выйти наружу? Я перестал с ней встречаться, когда мы с Tea обручились.

— В таком случае это не так уж и опасно.

— Вы не понимаете, — сказал Юн. — Рагнхильд Гильструп была замужем.

Харри медленно кивнул.

— Восьмая заповедь?

— Десятая.

— Я не смогу держать это в тайне, Юн.

Юн в замешательстве смотрел на Харри. Потом медленно покачал головой.

— Что такое?

— Не верится, что я только что это сказал. Рагнхильд мертва, а я думаю, как спасти собственную шкуру.

В глазах Юна стояли слезы. И на одну беззащитную секунду Харри почувствовал искреннее сострадание. Не такое, какое испытывал к жертве или к ее близким, но сострадание к человеку, который в душераздирающую минуту видит собственную уязвимую человечность.

Иной раз Сверре Хасволл жалел, что променял жизнь моряка дальнего плавания на место консьержа в новеньком жилом доме по Гётеборггата, 4. Особенно в студеные дни вроде нынешнего, когда жильцы звонили с нареканиями на засорившийся мусоропровод. Засоры случались обыкновенно раз в месяц, по одной-единственной причине: размеры люков на этажах совпадали по диаметру с самой шахтой. То ли дело старые дома. Даже в 30-е годы, когда только-только начали строить мусоропроводы, архитекторы смекали, что отверстия люков надо делать диаметром меньше шахты, чтобы народ не спускал туда вещи, которые намертво застрянут. Нынче-то им на это начхать, главное — стиль да освещение.

Хасволл открыл люк на третьем этаже, сунул туда голову и посветил фонариком — масса белых мусорных мешков. Все ясно, опять засор между первым и вторым этажом, где шахта чуточку сужалась.

Он спустился в подвал, отпер мусоросборник, включил свет. От сырости и холода очки вмиг запотели. Он вздрогнул и схватил почти трехметровый железный прут, который лежал у стены, специально для этой цели. Хасволл даже пристроил на его конце пластмассовый шарик, чтобы, пробивая засор, не дырявить мешки. Из отверстия шахты что-то капало, дробно стучало по пластику мешков в подставленном ящике. А ведь в правилах эксплуатации четко прописано, что бросать в шахту можно только сухой мусор, тщательно упакованный в мешки, однако народ — даже эти, христиане из Армии спасения, живущие здесь, в доме, — чихать хотел на правила.

Сверре Хасволл влез в ящик, прошел к круглому отверстию в потолке — под ногами захрустели яичные скорлупки и молочные пакеты. Он глянул вверх, но увидел лишь черноту. Сунул в шахту прут, ожидая, что тот уткнется в мягкую массу мусорных мешков, но там оказалось что-то твердое. Хасволл надавил посильнее. Безуспешно. Что-то застряло намертво.