Андрей Кивинов - Испытательный срок

— Нет, — без тени сомнения ответила Ольга, имевшая с опером Северного райотдела отношения, не подпадавшие под определение «служебные». [5] Речь идет о событиях, описанных в книге «Идеальный охотник».

— И он точно сослался на меня?

— Да… Кирилла тоже удивило. С чего вдруг наш отдел интересуется заказными убийствами.

«Попробуй тут спину вылечи… Может, правда сходить к остеопату?»

— Выходит, попросили проконтролировать? Не осталось ли следов? Кирилл ему что-нибудь рассказал?

— То, что знают все, — оружие стрелка, личность убитого.

— Кто его рекомендовал?

— Жуков. Да и мы проверяли. Никаких проблем у парня. Не считая вынужденных — зажатые материалы, просроченные материалы, мелкие жалобы. Но это у всех.

— Все проверить невозможно, — Борис Дмитриевич бросил хмурый взгляд под стекло на семейное фото.

Скоро, возможно, на нем появится еще один субъект Федерации. Если Верка не одумается.

— Хорошо, я поговорю с ним.

— Может, лучше я?

— Почему?

Ольга откровенно смутилась, после напомнила шефу начало разговора.

— Борис Дмитриевич, мы ж договорились, все между нами… Не хотелось бы подставлять Копейкина. Лучше поддержать игру и понаблюдать.

— Резон есть, конечно… А что, у тебя, кстати, с Копейкиным? Вы ж вроде как собака с кошкой, извини за метафору… Почему он тебе вдруг позвонил?

— Ну… Мы уже не как кошка с собакой. Скорее как Цекало с Ургантом.

— Да? Ладно… Только в эфир не попадайте.

Ольга покинула кабинет. Борис Дмитриевич еще раз поморщился от боли в спине. Так пойдет — брюки сможет надевать только лежа. Не выдержал, достал из пиджака телефон остеопата, записанный заботливой Тамарой. В конце концов, принципы пока не задеваются.

Через полчаса он в трусах лежал на массажном столе в уютном кабинете звездного остеопата лицом в дырку. Цветастые труханы, подаренные женой, не очень соответствовали царскому имиджу. Мануал слегка пощипывал позвоночник пальцами, сыпал медицинскими терминами, после забрался на Царева верхом и резко даванул на копчик. Боль ослепила, но тут же прошла.

— Ну вот… Одну грыжу убрали…

Он еще немного помял пациента, заставив сделать упражнения из области йоги. Потом предложил подняться и дотянуться кончиками пальцев до пола. Борис Дмитриевич, до сего дня сгибавшийся только при помощи опоры, легко просьбу выполнил. Никакой боли больше не было.

— Слушайте… Чудеса…

— Всего лишь опыт. Одевайтесь. Через неделю на контрольный осмотр.

Облачившись, пациент полез за бумажником.

— Сколько я вам должен?

Мануал с улыбкой развел руками.

— Ну что вы Борис Дмитриевич… Мы с Антоном Сергеевичем обо всем договорились… Такой уважаемый пациент — честь для меня.

— Спасибо, конечно… Только один не менее уважаемый человек сказал — не дьявол виноват, что искушает нас, а мы, что поддаемся искушению… Так сколько?

Борис Дмитриевич искренне верил в озвученный тезис. К большому неудовольствию некоторых близких людей.

Динамик уже по третьему кругу играл «Наша служба и опасна и трудна», а трубку так никто и не брал. Но Рома терпеливо ждал. Он знал привычку Шкафыча не отвлекаться на телефон во время разговора с людьми. А людей в отряде много.

— Да! — раздалось, наконец, из мобильника.

— Здравия желаю, Евгений Дмитриевич! Фокин беспокоит.

— А-а-а, Рома… Ну привет, герой! Медаль уже получил? Документы я отправил.

— Нет еще, но готовимся.

Рома перекинулся еще парой общих фраз о тяжелом положении на Северном Кавказе, о новом месте работы, после перешел к делу:

— Митрич, у меня просьба… У тебя список изъятого при обыске в доме, где Бараева брали, остался? Или все в следствии?

— А в чем проблема?

— Проверяем кое-что… Нужно уточнить, есть ли среди изъятого винтовка «винторез». Только без рекламы, хорошо? Тут серьезный вариант. И, если можно, побыстрее.

— Вообще-то, мы все в следствие передали, надо им звонить… Но я что-то не помню никакого «винтореза». Могу уточнить.

— Да, спасибо. Я буду ждать.

— Перезвоню…

Миронов вышел на связь примерно через четверть часа. Выслушав, Рома еще раз поблагодарил Шкафыча и раздраженно отшвырнул мобильник на старенький диван, стоявший в кабинете у противоположной стены. В кабинете он находился один, и можно дать выход эмоциям.

Снайперская винтовка «винторез», найденная в доме сестры Бараева, не фигурировала ни в одном из документов. То есть никто ее официальным порядком не изымал.