Андрей Кивинов - Испытательный срок

Ночью прошел дождь, и лица на ориентировках осунулись от пропитавшей их влаги. Казалось, ударники террористического труда наелись лимонов. Мысль о том, что они способны морщиться от стыда за содеянное, в голову никому не приходила.

Рома улыбнулся. Он уже второй месяц здесь, на Северном Кавказе, в лагере сводного отряда УВД города Юрьевска, и брутальные физиономии лесных братьев успели осточертеть. А сейчас они трансформировались и напоминали страдальцев, клянчивших милостыню.

Он размял кисти рук, сделал пару приседаний и наклонов. Выпустил тельняшку поверх спортивных штанов. Поднял с травы ракетку и принялся набивать шарик.

Глеб закончил вытирать ветошью сооруженный из подручных материалов теннисный стол и тоже принялся разминаться, только более обстоятельно, словно готовился к районному турниру. Упражнения на растяжку, на пресс…

Зрителей на поединке не будет. Среди всего отряда только Рома и Глеб играли в настольный теннис. Последний, собственно, их познакомил и сблизил. Еще там, в Юрьевске. Встретились год назад в зале при милицейской спортивной базе. Приходили два раза в неделю и рубились до синевы в глазах. Иногда принимали участие в ведомственных турнирах. Сближению способствовали и профессиональные интересы — оба работали операми криминальной полиции, хотя и в разных отделах. Иногда пересекались по службе — районы соседние, волей-неволей столкнешься. Близкими друзьями их назвать было нельзя, но дни рождения отмечали вместе.

— Ну зачнем, пожалуй… — кровожадно улыбнулся Глеб, сбросив с широких плеч камуфляжную куртку и тоже оставшись в тельняшке.

Рома в который раз с завистью оценил рельефную мускулатуру приятеля, получившего в отряде прозвище Халк. Популярные Рэмбо, Рокки, Гоблин и Шварц оказались заняты. Халк — приклеилось, но употреблялось только здесь. В мирной жизни его звали либо по имени, либо Туманом, от фамилии Туманов. Отрядное прозвище отражало не только некую внешнюю схожесть с героем комикса. Глеб и по натуре походил на зеленого монстра. Неразговорчивый, с постоянным угрюмым выражением лица, словно у шахтера, пятый месяц сидящего без зарплаты. При этом типичный холерик — порой взрывался по совершеннейшим пустякам. Видимо, характер повлиял и на отношения с женщинами. Глеб находился в глубоком разводе, детей не имел, а от разговоров на любовную тематику старался уходить. С алкоголем тесную дружбу не водил и спортивный режим не нарушал. Если выпивал, то всегда знал меру. Привезенная с собой «читалка» с сотней серьезных книг намекала, что с интеллектом у Глеба полный порядок. «Неотесанный болван» — это не про него.

Роман астеничным юношей тоже не был. С пяти лет секция плавания, потом вольной борьбы. Но борьба длилась недолго — отчислили за то, что сломал сопернику ключицу. Вины его никакой — чисто спортивная травма, но соперник приходился внуком крупному чиновнику, поэтому на ковер Рому больше не пускали. Несколько лет назад, во время учебы в Питере, в электротехническом, увлекался греблей и настольным теннисом. И сегодня старался поддерживать форму, регулярно выбираясь в тренажерный зал. Но рядом с Глебом все равно проигрывал. Как качок-самоучка рядом с чемпионом мира по бодибилдингу. И ведь никаких биостимуляторов, только натура. Рома вообще понять не мог, зачем Глеб в свое время подался в менты. С его данными вполне можно сделать карьеру в более приличном месте. В кино, например, — если, разумеется, кино считать более приличным местом. Или в охранном предприятии. А так — обычный опер.

Рома никакого звонкого прозвища не имел, только банальное Фока, производное от фамилии Фокин.

— Доска промокла, — заметил экс-борец, поправляя сетку, — отскока не будет.

— Плохому танцору — собачья смерть…

Глеб привычным жестом прокатал шарик ракеткой по столу и, послушав звук, удовлетворенно кивнул.

— На подачу!

Ящерка со стенда наблюдала за шариком, в результате у нее закружилась голова, и она грохнулась в траву, зацепив в полете хвостом бороду одного из находящихся во всероссийском розыске «профессионалов».

Игра в настольный теннис на самодельном столе, поверхность которого ведет свою родословную от двери полусгнившего сарая, а рельефом местами напоминает морду шарпея, требовала от участников максимальной концентрации. Шарик проявлял порой подлинные чудеса изобретательности, отскакивая совершенно непредсказуемо и хитроумно уворачиваясь от вроде бы правильно подставленной ракетки. Сэр Исаак Ньютон, наблюдай он за поединком, ни за что бы не поверил, что угол падения может быть равен углу отражения. Хотя бы приблизительно. Так что реакция — реакцией, но и везение в такой игре не последнее дело.