Михаил Март - Глухая пора листопада (сборник)

– Не имеет значения. Займешь его место и продашь.

– Если меня до этого в могилу не отправят. Как видишь, это очень легко сделать.

– Я могу позаботиться о тебе, – тихо ответил я.

– Прятаться за чужими спинами я не привыкла. Важно другое. Я увидела тебя и стала свободной. Выжил бы мой муж или нет, решение уже было принято. И если ты не передумал, я стану твоей женой.

– Я не могу передумать. Нас свела судьба. Словами этого не объяснишь.

– Значит, мы выполним условие Зиновия Карловича. Поженимся через полгода. Но институт я беру под свою опеку сегодня же. На то есть указ руководителя.

Раздался телефонный звонок. Я снял трубку. Это был Гальперин. Шел седьмой час утра.

– Извини, Андрюша, машина с трупом выехала из Омска в сопровождении Оксаны и выделенной мной охраны. Девочку надо оградить от лишних людей. Думаю, документация при ней. Катафалк прибудет на привокзальную площадь. Вот туда и надо послать самых близких людей.

– Вскрытие сделали?

– Да. Десяти минут хватило. Все сосуды на сердце порваны. Диагноз подтвердился. Дальше копать не стали.

– Я буду в обязательном порядке.

– И еще. Загляни в дом Зямы. Тебе по пути. Я второй день не могу нигде найти его жену.

– Хорошо, Илья. Я заеду за ней.

Я положил трубку.

– Что ж, надо ехать домой, – тихо сказала она. – Заедешь ко мне в полдень. А ночи будем проводить в охотничьем домике у реки. Там Зяма прятался от назойливых посетителей. И еще, Андрюша. Ты должен оставить Оксану. Либо ты только мой, либо катись к черту.

– Я только твой.

Она быстро оделась и ушла.

Кажется, я загнал себя в клетку. Но Елена была моей самой заветной мечтой. И ради нее я пошел на убийство. Условно, конечно. Смерть ждала Зяму с занесенной над его головой косой, а я пырнул его сзади. Исподтишка. Опередил событие на несколько мгновений.

Большинство из тех, кто пришел встречать гроб, никогда не видели Елену. Ее сопровождала прислуга из их шикарного особняка. Все любили добродушного хозяина. Лишь для жены он был монстром. Да и то я в это не верю, помня их последний разговор по телефону, когда прятался в номере Зямы. К тому же он выполнял все ее инструкции, и практически она руководила институтом. Где-то Зяма допустил непростительную ошибку, за что и поплатился.

Но больше всего меня потряс ее вид. Я не видел убитую горем вдову. На ней было длинное темно-зеленое вечернее платье, куча бриллиантовых колец и сплетенное в косу жемчужное ожерелье из двух десятков нитей. Остальное повергло меня в шок. Воротник из белого песца, густые распущенные волосы платинового цвета и ярко-красная помада. Точь-в-точь Лана Тернер с плаката у меня на стене, не хватало лишь улыбки во весь рот. И все это было сделано для меня. Для кого же еще? Если изображений Ланы Тернер больше никто не видел. Я не мог оторвать от Елены глаз.

С вокзала покойного повезли в часовню при кладбище. Формальное отпевание. Я заметил Оксану. На ней тоже не было траурных одежд, но, во всяком случае, она была одета во что-то темное.

Могилу вырыли заранее. Прощальных слов никто не произносил. Похоронами занимался Гальперин. Он сумел довести ритуал до минимума. Оно и верно. Зяма был заурядным человеком и особых почестей не заслужил. Газеты ни словом не обмолвились о смерти доктора наук и руководителя одного из крупнейших научно-исследовательских институтов. Вероятно, тут свою роль сыграла секретность. Имея государственные заказы на особые препараты, не поступающие в аптеки для обычных смертных, мы находились под контролем министерства и ФСБ. План выполнялся. Большая часть лабораторий имела фармацевтический уклон. Наша лаборатория носила название экспериментальной и не входила в число ведущих. Я занимал место техника-лаборанта с зарплатой академика. В ведомостях расписывался за гроши, а в конверте получал то, чего стоит моя работа. И я был такой не один. Все всё знали и понимали, но вслух о внутренней кухне никто не говорил. Каждый дорожил собственным местом.

Увольнения были редкостью. Дисциплина и умение держать язык за зубами ценились выше знаний. К тому же вся система была построена по конвейерному методу. Каждый знал свой отсек, но не дальше. Общая сборка проходила в особых отсеках, о которых никто ничего не знал. Я и был руководителем одного такого отсека, а потому имел свободный доступ к директору и знал о его планах. Таких людей были единицы. Каждого секретарша знала в лицо.

Меня беспокоило другое. Во время церемонии Лена даже не взглянула в мою сторону. Я же не мог оторвать от нее глаз. Могла ли такая женщина жить с таким мужем? Стопроцентная несовместимость. К этому надо добавить имеющуюся у него любовницу. И Лена знала о ней. Она умная проницательная женщина. Вряд ли я буду интересовать ее после похорон. Полагаю, не одного меня она перетянула на свою сторону. Подготовка к покушению шла не день и даже не неделю. Тут продуман каждый шаг. Я играл роль запасного игрока. Другое дело, что у меня все получилось. Я не мудрил и не строил планов. Экспромт всегда мне удавался. Но почему она выбрала меня?