Александр Звягинцев - Швейцарские горки. Испанский сапог (сборник)

Ледников просто сидел, отвернувшись от компьютера, смотрел в темную яму окна и вспоминал прошлое. Их прошлое. Он вспоминал его с горечью и нежностью. Это было то, что останется с ним навсегда, что уже никто и никогда у него не отнимет.

Он решил выключить компьютер, но механически залез сначала в почту. Там обнаружились несколько писем. Так же автоматически он щелкнул по последнему…

«Мальчуган, здравствуй! Ты удивлен? Да, это я твоя Анетта. Как редко я тебе пишу… Кажется, пишу тебе первый раз в жизни. Странное чувство, какое-то совсем виртуальное… Я тут наткнулась на очень интересный материал и сразу подумала о тебе. Здесь и страсти, и предательство, и гигантские деньги, и государственные тайны, и международный шпионаж… В общем, черт знает что наворочено! Можно сделать сенсационную книгу-расследование. Станешь у меня мировой знаменитостью. Как видишь, я всегда с тобой. Не грусти, я рядом».

Ледников снова и снова читал коротенький текст, и сердце бухало о его ребра, потом удары гулко отдавались в голове.

Судя по времени, Анетта написало письмо прямо перед катастрофой.

Он подошел к окну. Было полнолуние. Двор заливал мертвенный свет. Холодный ветер шевелил облетевшие с кленов листья, и они были похожи на отрубленные ладони.

Вдруг вспомнилось, как Разумовская напомнила ему по какому-то забытому поводу библейское: «Продай одежду свою и купи меч».

К месту встречи – небольшому скверику за зоопарком на Большой Грузинской – он добрался даже быстрее, чем рассчитывал. Так что у него был десяток минут, чтобы осмотреть парад монументов известного скульптора, выставленных прямо на улице перед расположенной тут же мастерской.

Памятники, стоявшие на тротуаре без постаментов, производили потустороннее впечатление. В одном ряду высились клоуны, святые, царственные особы, герои разных эпох, аллегорические фигуры, пешие и конные, неправдоподобно громадные и тяжелые.

А рядом несся привычный московский поток машин. Курили, хихикали, беспрерывно плевались, оглядывались вокруг жадными, злыми глазами низкорослые, как на подбор, студенты техникума, занимавшего половину действующей церкви, расположенной тут же.

В церкви вдруг протяжно ударили колокола, величаво и печально запел хор.

Ледников подумал, что вся эта фантасмагорическая композиция как нельзя лучше подходит к встрече, на которую он прибыл.

Кинув последний взгляд на огромные глыбы сапог и гигантскую саблю фигуры, изображавшей, судя по всему, императора-освободителя Александра II, он вернулся в скверик. И сразу увидел в самом центре его, перед крошечным по сравнению с только что виденными изваяниями памятником Шота Руставели человека, который и назначил ему здесь встречу.

На мужчине был короткий светлый плащ с поднятым воротником, тонкий серый свитер и сияющие темно-малиновые туфли «Inspector». На голове у него красовалась узкополая шляпа в мелкую клетку, под которой виднелись седые виски.

В общем, он выглядел как истинный «tough guy», крутой парень, с рекламы этак тридцатилетней давности. Такие мужики в возрасте, с хорошими, заработанными честным трудом деньгами и сохранившие силы, были тогда любимыми персонажами американских рекламщиков. Рядом с ними на фотографиях обычно вились несколько молоденьких девиц, готовых на все. Реклама была обращена именно к таким мужикам в самом соку, с солидным банковским счетом, трудами и боями заслужившими право наслаждаться жизнью. С тех пор мир сильно изменился, и главным объектом рекламных плакатов стали совсем молодые ребята, которые не считали нужным долго париться, прежде чем получить право тратить деньги. Они не знали им цену и были убеждены, что имеют право иметь все, что нужно, прямо сейчас. И, разумеется, реклама стала работать только с ними, а крутые парни с седыми висками резко вышли из моды.

Мужчина, не вынимая рук из карманов плаща, негромко сказал:

– Это я звонил вам.

Он не протянул Ледникову руку. Что было вполне естественно. Потому что звали его Георгий Олегович Альмезов, и он был мужем Разумовской.

– Давайте пройдемся, – предложил Георгий Олегович.

Они, не торопясь, двинулись по асфальтовой дорожке под пламенеющими и уже роняющими листья кленами. Ледников молчал. В конце концов, это Альмезов позвонил ему, вот пусть и объясняет, ради чего и что ему нужно.