Виктор Пронин - Банда 6

— Ты, наверное, красно-коричневый? — спросил Пафнутьев.

— Шутишь, да, Паша?

— Если тема не допускает шуток, значит, это несерьезная тема.

— Да-а-а? — уважительно протянул Халандовский и склонил голову набок, пытаясь понять услышанное. — Ты, наверное, выпить хочешь? Я правильно тебя понял? — в голосе Халандовского появилась надежда.

— И это тоже. Подожди! — Пафнутьев остановил метнувшегося к холодильнику Халандовского. — Я все-таки отвечу... Знаешь, пустота за спиной... Она еще наполнится людьми, светом, голосами, музыкой... Наполнится. А я... я буду делать свое дело. И ничто меня не остановит.

— И никто не купит?

— Пусть только попробуют! — с дурашливой угрозой проговорил Пафнутьев.

— И никто не купит? — с тем же выражением, но тише повторил Халандовский. — Ни за какие деньги?

Пафнутьев пошарил взглядом по столу, убедился, что бутылка пуста, его рюмка тоже пуста, и лишь после этого посмотрел в глаза Халандовскому.

— Не знаю, Аркаша, не знаю. Нетрудно ответить, что да, дескать, никогда, никто, ни за какие деньги! Но я знаю, что такие слова... Никогда, навсегда, по гроб жизни... Немногого стоят. Серьезные люди их не произносят. Девочка и мальчик могут клясться друг другу в сиреневых кустах... Но мы-то с тобой знаем, чем кончаются такие клятвы.

— Чем, Паша?

— Младенцами в мусорных ящиках. Каждый день в мусорных ящиках находят живых, полуживых, задушенных, забитых младенцев.

— И больше ни к чему юношеские клятвы не приводят? — изумленно спросил Халандовский.

— Может быть, случается что-то и менее печальное, но это уже не по моей части. Это по другому ведомству.

— Паша, у тебя в жизни два выхода.

— Ну?

— Или напиться, или поменять работу.

— Я выбираю первое.

— Понял, — Халандовский опять рванулся было к холодильнику, но на этот раз его остановил телефонный звонок. — Да! — раздраженно закричал он в трубку. — Вас слушают! О! — воскликнул он через секунду голосом, полным раскаяния. — Виноват! Нет мне прощения. Исправляюсь немедленно! Вика! — Халандовский протянул трубку Пафнутьеву.

— Надо же, — удивился тот и еще некоторое время медлил, пытаясь понять, что заставило жену звонить в столь неурочный час. — Пафнутьев на проводе, — наконец сказал он, сразу осев, ссутулившись и как бы смирившись с неизбежным.

— Паша, ты как? В порядке?

— Как всегда!

— Понятно, — сказала Вика, но как-то не так сказала, не тем тоном, который Пафнутьев мог принять спокойно и равнодушно. Прозвучала в голосе Вики нотка безутешности и горького, смиренного понимания.

— Что тебе понятно, дорогая?

— Звонил Шаланда.

— И что?

— Тебя ищет.

— Зачем?

— Он будет у себя еще минут пятнадцать. И просил... Если сможешь, позвони ему, — и опять в слове «сможешь» прозвучала та самая нотка безутешности.

— Смогу.

— Он звонит уже не первый раз... Я скажу, чтобы он ждал твоего звонка, да?

— Он у меня дождется! — дурашливо прошипел в трубку Пафнутьев.

— Паша... Ты не слишком задержишься?

— Теперь-то уже наверняка слишком. Шаланда зря звонить не станет...

— Мой ужин, конечно, несравним с халандовским, но и он тебя ждет.

— Дождется, — повторил Пафнутьев.

— Спокойной ночи, Паша.

— Вот за это спасибо, — Пафнутьев с силой потер лицо ладонями, беспомощно посмотрел на Халандовского.

— Еще рюмку? — спросил тот.

— Я, конечно, дико извиняюсь...

— Понял. Тебе нужен кусок мяса в дорогу.

— Зачем?

— Кто знает, когда ты в своей жизни, полной риска и смертельной опасности, снова соберешься перекусить, — и Халандовский, подхватив на кошмарную свою вилку оставшееся мясо, понес его на кухню.

А Пафнутьев тем временем набрал номер Шаланды.

— Куда ехать? — спросил Пафнутьев вместо приветствия, едва Шаланда успел поднять трубку, едва успел произнести свое сипловатое: «Слушаю!».

Шаланда помолчал некоторое время. Он узнал голос Пафнутьева, тем более что ждал его звонка, но вот так сразу ответить на вопрос... А нет ли в нем скрытой насмешки, не таится ли здесь злая шутка или желание обидеть его, поставить на место? Своим вопросом Пафнутьев лишил Шаланду возможности сделать замечание, поворчать — после вопроса Пафнутьева все его назидательные слова теряли смысл.

— За город.

— Убили?

— Убили, — помолчав, ответил Шаланда, решив, видимо, что подробно говорить о таких вещах по телефону не следует.

— Большой человек?

— Да.

— Совсем-совсем большой?

— Паша... — Шаланда был задет легкомысленным тоном Пафнутьева. — Скажи мне, пожалуйста... Не скрывая, не тая... Куда за тобой заехать?