Фридрих Незнанский - Страшный зверь

Мадам Ванюшина, как немедленно окрестила ее Аля, продолжала громко рыдать, а Турецкий мягко и настойчиво утешать ее – и, что обидно, все больше руками. Уж это он тоже умел, хорошо знала Аля. И ее колотила дрожь, возбужденно раздувались ноздри. Но тут случилось просто невероятное: Турецкий повернул к Але лицо, которое было совершенно спокойно, и сказал ровным голосом:

– Аленька, приготовь нам, пожалуйста, по чашечке кофе.

И так произнес, что у Алевтины вмиг рассеялись все ее опасения, ну надо же! А он отодвинулся от женщины и, обняв ее рукой за плечи и прижимая к себе, заботливо повел в кабинет. И когда Аля вошла в кабинет с подносом, на котором стояли исходившие паром чашки, золотистая турка, сахарница и вазочка с песочным печеньем, за столом уже шел деловой разговор. Глаза у Ванюшиной были заплаканными, но говорила она четко.

– Понимаешь, Саша, чего я боюсь? Мне Катька звонила, ну, моя сестра младшая, у которой он жил последние полтора месяца, чтобы, как я понимаю, избавиться от навязчивых «глаз и ушей». Так вот она мне сегодня ночью звонила и сказала, что расследование, скорее всего, поручат какому-то их мелкому дегенерату, который готов свести все возможные версии только к одной: интимным отношениям ее с Герой и, соответственно мести какого-то неизвестного ей, отверженного претендента на роль любовника. Во всяком случае, идиотские вопросы звучали в таком ключе, что у нее никакого сомнения в его кретинизме не осталось. И ее нежелание отвечать на эти вопросы ужасно того разозлило. Он повысил на нее голос, это на Катьку-то, и сразу схлопотал по физиономии, представляешь? А я-то уж знаю, за Катькой не задержится! Так что теперь и она уже ждет репрессий от этих местных кретинов. Это ее слова! Саша, ну что ж это творится в нашем долбанном государстве?! – и она опять зарыдала, а потом вдруг сказала самое важное в данный момент: – Катька мне заявила, что не собирается дожидаться, когда у них там начнут таскать ее на допросы, донимать подписками о невыезде и позорить перед всем городом. У нее все откладывался отпуск, но теперь она собирается немедленно улететь в Таиланд. Буквально со дня на день.

– Она не через Москву полетит?

– Если тебе надо с ней встретиться, я попрошу.

– Хорошо, попроси, но только имей в виду, что у этих провинциалов, как я вижу, с осознанием законности не все в порядке, могут и подслушать. И крепко нагадить, просто ради собственного удовольствия.

– Ты думаешь? – испугалась Валя.

– Думать никогда не вредно, – дипломатично ушел от прямого ответа Александр Борисович, полагая, что его «предупреждения» хоть и очень красивой, но еще и умной женщине вполне достаточно. – А вот как тебе помочь, об этом я обязательно сегодня подумаю, можешь быть уверена…

Турецкий озабоченно посмотрел Але в глаза и едва заметно подмигнул: вот, мол, чего на свете делается!.. И его теплый взгляд сразу все поставил на свои места в горючем сердце девушки. «Мой! – радостно повторяла про себя она. – Мой, только мой!». Про Ирину Генриховну, законную супругу Александра Борисовича, она в этот освежающий душу момент как-то и не подумала…

– Что будем делать, Сашенька? – негромко спросила Аля, когда Ванюшина, немного, видно, успокоенная и провожаемая Александром Борисовичем до дверей, ушла. А уж как он умел успокаивать женщин, это Аля по себе знала. И снова в ней вспыхнула ревность.

– Пока понятия не имею, – задумчиво ответил он. – Сделай-ка еще кофе! – И, возвращаясь вслед за нею в кабинет, куда она пошла за пустыми чашками и подносом, продолжил: – Я ее очень хорошо понимаю. И Ирку – тоже. Не дай бог женам переживать подобное.

Он вспомнил о своей коме, в которой провалялся долгое время после взрыва во время теракта в детском доме, в котором сильно пострадал сам и потерял друга – бывшего теперь уже директора «Глории» Дениса Грязнова.

– Я тоже понимаю тебя, – мимоходом бросила Аля. – А эта женщина?.. Она тебе… близка? – спросила уже от двери, не оборачиваясь.

Турецкий рассмеялся.

– Алька, ты просто ненормальная! Слушай, а ведь нас с тобой однажды засекут, и позорища мы тогда не оберемся! Поди доказывай, что это был чисто служебный поцелуй!.. Ты хоть иногда думай, пожалуйста, о чем-нибудь другом, а? Между нами, девочками, у меня тоже иногда так свербит, что сил нет никаких, но я же терплю, не выдаю своих… устремлений к тебе, скажем так. Следи за собой, милая, а то у тебя прямо на лице все прочитать можно!

– Тебе легко говорить, – огрызнулась Аля. – Ты – мужчина. И ничего святого…