Алексей Макеев: Лига правосудия

Стас оглянулся и увидел в саду детей самого разного возраста, но понять, сколько их всего, не смог, потому что они гонялись друг за другом так, что в глазах рябило, а уж визжали просто от души. На скамейке сидела молодая женщина и качала коляску с малышом, но вот она поднялась, вынула его из коляски, взяла на руки пошла в дом, только вот походка у нее была странная, да и обувь необычная. На то, чтобы увидеть и проанализировать все это, у Стаса ушло всего несколько секунд, и он, повернувшись к старику, сказал:

— Егорыч! Да сколько же их там? Я сосчитать не смог!

— Шестеро, — усмехнулся тот и уточнил: — Пока шестеро.

— Ну, ты дед-герой! — восхитился Крячко.

— Не подлизывайся! Садись и говори, зачем пришел, — велел старик.

Крячко присел к столу напротив него и объяснил:

— Да все по поводу тех трупов, что в выгребной яме нашли. Ваши тут завязли в этом деле, как мухи в варенье, вот нас с коллегой сюда из Москвы и прислали, чтобы помочь.

— Знаю, сын рассказывал, — кивнул Сидоркин. — Только если тебе какие-то документы нужны, то они в конторе. Съезди туда, я его сейчас предупрежу, и он тебе все покажет.

— Да с ним сейчас уже, наверное, мой коллега разговаривает, — отмахнулся Стас.

— Зачем же ты сюда пришел? — не столько насторожился, сколько удивился старик.

— Не обижайся, Егорыч, но мне просто интересно стало. Одно дело там банки, пирамиды, торговля, строительство и все прочее — это понятно. Но вот чтобы на мусоре и, прости, дерьме так подняться, этого я понять не могу, — честно сказал Стас.

— Полковник! Люди могут ходить в рубище, спать на земле и жрать всякую гадость. Но если будут жрать, то они будут и гадить! И чтобы они во всем этом не утонули, должен быть человек, который все это убирает, — просто объяснил Сидоркин.

Крячко задумчиво посмотрел на него, а потом с грустью в голосе произнес:

— Егорыч! Твой громила может мне хоть все кости переломать, но я все равно не поверю, что такой человек, как ты, сознательно выбрал себе именно такое призвание в жизни. Эту философию ты уже потом себе в утешение придумал, — и он тяжко вздохнул.

— А ты не дурак, — усмехнулся Сидоркин, помолчал немного и добавил: — Не было у меня другого выхода.

— Сидел, — понятливо кивнул головой Крячко.

— Да! Отец на фронте погиб, мать из последних сил выбивалась, чтобы мы не голодали, а я на улице рос. Шпана переулочная. Вот в драке двух парней и подрезал серьезно. Мне шестнадцать было, когда сел, а вышел — уже за двадцать пять перевалило. Мать в старуху дряхлую превратилась, а меня никуда на работу не брали. Как жить? Вот и пошел туда, куда взяли. Мужики тогда в цене были — война же столько их выкосила, только порядочная за меня все равно не пошла бы. Вот и сошлись мы с Наташкой. Она хоть и не гулящая была, но с прошлым, так что в таком маленьком городе, как наш, ей тоже особо не на что было рассчитывать. Да и хозяйка в дом нужна была, потому что мать уже совсем ни с чем не справлялась. Но я Наташке сразу условие поставил: если родит, тогда и поженимся. Так она мне трех парней подряд зарядила, — невесело усмехнулся он.

— Погоди, Егорыч! Так эти внуки у тебя от всех вместе? А я-то думал, что от Михаила только, — удивился Крячко.

— От него, — глядя в сторону, подтвердил Сидоркин.

— Слушай, я смотрю, тебе неприятно все это вспоминать, так, может, и не надо, — предложил Стас — ох какой же лисой, каким дипломатом он мог быть, если хотел!

— А чего ж не поговорить-то с хорошим человеком? — очнулся от своих мыслей старик и позвал: — Настя!

На его зов появилась женщина средних лет, по виду явно прислуга, и он приказал:

— Собери нам чего-нибудь!

Женщина кивнула и ушла, а Сидоркин продолжил:

— Ну, уж после такого-то я на ней, конечно, женился! И женой она оказалась хорошей, и хозяйкой замечательной, и за матерью моей, как за родной, ходила — ее-то померла, когда она еще девчонкой была. Может, оттого, что только с отцом жила, и пошла у нее в молодости жизнь набекрень. Я ломил, как каторжный, жена в столовой работала, так что сыты мы были, но ведь три парня — это не один. Ничего, все сдюжили. Выбрались мы из нищеты. Достаток в доме появился. Одно только меня волновало — что детей моих из-за моей работы дразнят.

— И они тебя стали стыдиться, — добавил Стас.

Старик вздрогнул, как от пощечины, и гневно уставился на Крячко, а тот в ответ на это только криво усмехнулся:

— Не дергайся, Егорыч! Когда при Горбачеве, а потом при Ельцине милицию дерьмом из шланга поливали, я все это прошел от и до! Так что понимаю тебя как никто! Все на своей шкуре испытал!