Елена Топильская - Белое, черное, алое…

— Ты в машине посидишь, пока они там хату посмотрят, а потом сразу сориентируешься — допросить кого, изъять, задержать, ну сама увидишь.

Сиротинского возьмут, так надо будет с ним вопрос решать. Ладно, Машечка? — Он заглядывал мне в глаза.

— А кто поедет? — спросила я, смирившись с неизбежным.

— Твой другая Кораблев и наши старшие товарищи из ГУУРа и ГУОПа.

— Да-а? — удивилась я. — Неужто тряхнут стариной и покажут, как надо работать?

— Ну! — подтвердил Кузьмич. — Потом будешь рассказывать, как тебе повезло, с такими зубрами выезжала.

— Это им повезло, раз они со мной выезжают, — мерзким голосом сказала я.

— Ну ладно, это вы там с ними определитесь.

Пришел Кораблев, а за ним подтянулись москвичи.

— Ну что, никого больше не надо в подмогу? — спросил их Василий Кузьмич.

— Не надо, — загрохотали в два голоса эти здоровяки.

Кораблев только плечами пожал. Пока спускались вниз, он обратил внимание на мои грязные сапоги, сообщил, что некрасиво женщине расхаживать по присутственным местам в нечищеной обуви, и посоветовал купить специальную губку, которую можно носить с собой, и в случае необходимости протирать грязные сапоги. Вот он без такой губочки никуда не выходит, и в доказательство он достал из кармана куртки и продемонстрировал мне губочку в пластмассовой коробке.

В машине нам было никак не рассесться, поскольку мужики галантно предоставляли мне переднее сиденье, но москвичам даже вдвоем было не поместиться сзади, а уж Кораблеву там было совсем некуда головушку приклонить.

Я плюнула и пошла назад, села в угол, все равно мне сразу на месте не выходить; ко мне всей тушей прижался москвич с блестящим галстуком (из ГУОПа, подумала я, гууровец сегодня в галстуке в полосочку), а на трех квадратных сантиметрах у двери устроился Ленька. По дороге добрые дяди из Москвы рассказывали про эту самую банду взрывников и про то, что бандитские умельцы там взяли обыкновение минировать оставленные ими помещения, и даже не оставленные, просто вышли в магазин — и заминировали. Два участковых у них так подорвались, устройство сработало один раз на открывание двери, второй раз — аж на голос.

Когда мы подъехали к нужному дому, москвичи стали выяснять, куда выходят окна искомой квартиры. Высчитали с большим трудом окна, после чего один из них спросил Леньку:

— Парень, ты вооружен?

— Вооружен, — Кораблев показал им пистолет.

— Ну давай иди вперед, мы тебе спину прикроем. Сначала лучше нам всем гуртом по лестнице не топотать, а как войдешь, мы сразу за тобой.

— Ладно, — согласился Кораблев.

Он вышел из машины. Я видела, как он достал из кармана губочку и протер свои и без того сверкающие ботинки. Потом аккуратно губочку упаковал обратно, вытащил ствол, передернул затвор, дослав патрон в патронник, и вошел в парадную.

Мы стали ждать. В машине тихо играла музыка. Москвичи притихли и даже не разговаривали друг с другом. Я закрыла глаза и откинула голову на спинку сиденья. Почему они не идут за Ленькой? — подумала я. Вроде бы уже пора, он давно подошел к квартире. Они же обещали ему спину прикрывать! Я открыла глаза, подняла голову и убедилась, что москвичи сидят, как и сидели. Я, конечно, не особо сильна в их оперских манерах, но ведь они русским языком обещали ему спину прикрыть… Они сидели не шелохнувшись, глядя перед собой, а я ругала себя за то, что стесняюсь задать им вопрос: чего они ждут? Почему не идут вслед за Кораблевым? Из подъезда, в котором скрылся Ленька, донесся какой-то звук. Я вздрогнула, но они даже не шелохнулись. И вдруг я поняла, чего они сидят: они ждут, подорвется он или нет. Если нет, спустится за ними, а если хата заминирована, они услышат. И словно отвечая на мои мысли, в парадной глухо ухнуло. Послышался звон стекол, грохот. Чуть погодя кто-то крикнул.

— Что же вы сидите?! — резко спросила я.

— Нормально, нормально, — забормотали они в два голоса.

— Да что нормально-то?!

И в этот момент ухнуло еще раз, только в два раза громче.

— Опа! — довольно сказал один, с переднего сиденья.

Полуобернувшись ко мне, он подмигнул и сообщил, что «эти ребята», взрывники, за которыми мы охотимся, всегда «двойку» закладывали: у самой двери один заряд, слабенький; он рванет, только чтобы попугать, бдительность притупить, и те, кто входит в квартиру, пережидают, думают, что уже все, и идут дальше, и вот тут-то ухнет по-настоящему.

Мне было не выйти из машины, дверь с моей стороны не открывалась, и я с силой пихнула в бок москвича, сидящего рядом со мной: