Дмитрий Осокин: Причём тут менты?!

— Ну, «Астратур» — концерн большой!

— Енто верно! Но об ентом вон Димка больше нас с тобой знает.

Василиваныч так на меня посмотрел, что я попытался отмахнуться как мог убедительней:

— Да ничего я не знаю!

Поскольку я чуть было не смахнул со стола пепельницу, Василиваныч на время отстал. И показал неплохую реакцию, поймав вылетевшую из пепельницы сигаретку.

— А это кто?! — вовремя поинтересовался позорно несведущий в великосветской криминалистике Княже.

— О! Это господин Царьков! — хором, как некий Тяни-Толкай, с пиететом провозгласили Гаррик и Василиваныч.

И со злобой взглянули друг на друга, оспаривая честь просветить бедного Княже. Я их примирил:

— Уважаемый человек. Начал еще до перестройки, но с арестантским миром не якшался, работал самостоятельно. Затем, когда он начал уже представлять собой известную силу, ему крупно помогли милицейские, то бишь прокуратура.

— Что ты гонишь?!

Теперь это был уже не Тяни-Толкай, мой беззаботный треп прервал трехглавый дракон. На меня — с недоверием, возмущением и неподдельным интересом — смотрели три пары глаз.

Я выдержал паузу, демонстративно закурил «беломоринку» (в таком месте это особенно приятно!) и продолжил, по-прежнему обращаясь только к Княже:

— Короче, продержали его в «Крестах» и на Захарьевской чуть ли не полтора года, а особо убойных, убедительных то бишь, доказательств так и не собрали. В итоге суд решил, что за незаконное хранение оружия Царькову хватит и того, что он уже отсидел, один известный адвокат толкнул очень сильную речь, и его с почестями освободили прямо в зале суда.

— Ни фига себе, помогли!

— Конечно, помогли! — добил их я. — Я же говорил, хоть он и был большой силой, но связей с «арестантским миром» не имел. А там, где кадры решают все, еще больше зависит от связей. И теперь у господина Царькова связи будьте нате! Единственный, выражаясь кучеряво, «новый русский», имеющий хороший контакт с людьми «арестантского мира». Да сами посмотрите, с кем он сейчас беседует.

Они по очереди аккуратно скосили глаза, особо активно вертеть головой в таких местах не рекомендуется. Ее, голову, за это вполне могут и открутить насовсем!

— Да, действительно, с Кумачом!

— Однако!

Моя шутка вскоре забылась, один только Василиваныч вдруг на мгновенье озаботился:

— Вообще-то, любопытная версия…

Но уже через полстакана они с Гарриком продолжили состязаться в эрудиции:

— А вот и банкир Вихляйло…

— Его контору крепко держат «жмеринские».

— А это известная личность Петя Раста-ковский!

— Так! Внимание, пришли «жмеринские»!

Обыкновенная непринужденность отсутствовала в кабачке и до этого момента, а тут воздух словно наэлектризовали.

С того самого дня, когда лидер «жмеринских» вместе с двумя телохранителями был расстрелян из автомата неизвестным волосатиком, неформальные лидеры города даже активней самих «жмеринских» выясняли по своим каналам, кто же все-таки тот смертник, который одной сотней граммов свинца нарушил установившееся когда-то в Питере равновесие. Даже здесь, в этих зальчиках для роскошного отдыха, все посматривали друг на друга с легкой настороженностью. А вошедшие мужчины в дорогих, но неярких костюмах запросто могли превратить это смутное чувство недоверия во вполне конкретные опасения.

Их было трое. Очевидно, новый лидер и два телохранителя? Я не знал. И не узнаю, надеюсь. Как-то не очень тя…

— Будет разборка?

— Здесь? Вряд ли…

Гаррик с Василиванычем непроизвольно понизили тон, хотя музыка заглушала любые беседы. Но я их понял! В первый момент мне даже показалось, что и музыка-то почтительно примолкла.

Или — испуганно.

Показалось.

Гаррик, не отрывая взгляда от проходящих по залу мужчин, потянул Василиваныча за рукав.

— Времена-то нынче злые, опасные. Ты как, вооружаться не надумал?

— Вот еще!

— Зря, зря, кто знает, что может случиться, вот мой-то шпалер всегда при мне!

Вполне мирно покивав головами в ответ на многочисленные приветствия, «жмеринс-кие» сели за отдельный столик.

Я перевел дух.

Насчет «шпалера» Гаррик, конечно, бравировал. Знал я его пушку. Обыкновенный девятимиллиметровый «РЖ», западногерманский револьвер, рассчитанный на пальбу как газовыми, так и дробовыми патронами. Я сам, когда делал материал про оружие для «Адамова яблока», помог знаменитому «криминальному журналисту» Гаррику приобрести этот ствол. А он еще и умудрился этот револьвер зарегистрировать как газовый. Правда, если б его хоть раз прихватили с дробовыми патронами в кармане, знаменитого журналиста можно было бы называть «криминальным» с большими основаниями.