Алексей Макеев - Смерть расписывается кровью

Что еще?

Осинцев дал словесный портрет тех людей, с которыми встретился после звонка. Только вот толку от словесного портрета… Правда, был еще телефон. Тот самый, по которому Осинцев связался с братками. Обычный городской телефон.

На этот канал Крячко особых надежд не возлагал. На телефоне почти наверняка сидит «попка». Подобная ситуация прекрасно показана в народном сериале «Место встречи изменить нельзя». Установить место, где поставлен телефон, никакого труда не составляет. Но… Никого там не сцапаешь!

Станислав набрал номер сотового телефона Гурова.

– Лев? Это я. Да, только что закончил разговор с Осинцевым. Результаты? Да как тебе сказать… Не самые впечатляющие, хоть все наши предположения оправдались. Убийства Андронова и Кайлинского – его рук дело. Да, было письмо, именно его Осинцев с Кайлинским везли в Москву. Но вот как оно оказалось у Арзамасцева, мне яснее не стало. Не прослеживаю я связи между бандитами, саданувшими ножом Осинцева, и Аркадием Арзамасцевым. Хорошо бы встретиться и посоветоваться.

– За чем же дело стало? – прозвучал в трубке голос Гурова. – Подъезжай на Ордынку, я тут с мадам Хаданской беседу веду. Может, ты поспособствуешь нашему взаимопониманию.

По тону Льва, усталому и чуть злобноватому, Крячко сразу же понял, что беседа с подругой покойного Арзамасцева складывается нелегко. Особого удовольствия общение с прекрасной дамой Гурову явно не доставило.

– Так что я тебя жду. И поторопись, ситуация может стать опасной. Для кого? Да вот для Маргариты Олеговны. Только нам, понимаешь ли, еще одного трупа не хватало для ровного счета.

Крячко только усмехнулся: на публику Лев работает! На Маргариту. Страху нагоняет, психологический прессинг использует. Это Гуров умеет, тут он мастер. Правильно делает.

Оказалось, однако, что дело не только в психологическом давлении, и некоторые причины для опасений у Гурова действительно имелись.

– Видишь ли, – голос Льва звучал с нешуточной озабоченностью, – перед тем как уйти утром восьмого января, Арзамасцев нечто у Маргариты Олеговны оставил. Вроде как на хранение. И это самое «нечто» вполне может заинтересовать тех, кто расправился с самим Арзамасцевым. Если мы достаточно быстро смогли выйти на госпожу Хаданскую, то ведь и они могут пойти тем же путем. И вряд ли станут церемониться.

– Не говори загадками, Лев! – попросил Крячко. – Что Аркадий у нее оставил?

– Представь себе, половину того самого письма. Лист, на котором оно написано, разорван пополам. Возможно, сам Арзамасцев и разорвал.

– Ого! – воскликнул Станислав. – Ничего себе, новости! Нет, Лева, это не Аркадий. Я ведь только что узнал от Осинцева: письмо уже было разорвано. Еще тогда, когда они с Кайлинским в Москву ехали. Да, срочно нужно посоветоваться. Жди. Через полчаса буду.

…Подъездная дверь дома на Большой Ордынке уважения не внушала: вместо обычного для столицы домофона – примитивный кодовый замок, да и тот раскуроченный. Подъезд был классический! С настенной живописью, которая до икоты напугала бы пещерного человека. А уж надписи… Не для слабонервных тексты! Троглодиты, правда, были неграмотны, но такого они точно не написали бы. Странно даже – центр Москвы, как ни говори, такой приличный район, как Замоскворечье…

Дверь двухкомнатной квартиры Маргариты Хаданской открыл Гуров. Он довольно хмуро кивнул Станиславу, посторонился, давая тому пройти.

– По коридору на кухню. Там покурить можно. Хозяйка курящая, но в комнатах просила не дымить. Я опять сигареты купить забыл, на тебя одна надежда.

– Ну, раз тебя на курево потянуло, значит, события набирают ход. А где курящая хозяйка? – поинтересовался Крячко.

– Напугана до икоты, – мрачно ответил Лев, – к двери подходить боится. Это я малость перестарался.

Тут появилась и хозяйка. Невысокая и довольно стройная молодая женщина с широко раскрытыми карими глазами и пучком каштановых волос на затылке выглядела неважно. Страх никого не красит. Хотя и в нормальном состоянии пассия Аркадия Арзамасцева на топ-модель явно не тянула.

– Три недели! – слегка истеричным тоном воскликнула она. Голосок у Маргариты был приятный, хоть слегка визгливый. – Три недели этот подлец жил у меня! Я еще удивлялась: за два года если появится раз в месяц, так радость! Радость, понимаешь ли, великая!

Непонятно, кому Маргарита адресовала свои путаные и сбивчивые фразы. Создавалось впечатление, что ни Гурова, ни Крячко она в упор не видит. Нет, тут был не только страх. Тут и обида нешуточная проглядывала. Разочарование и обманутые надежды. А вот чего совершенно не замечалось, так это безутешного горя.