Алексей Макеев - Смерть расписывается кровью

– Тогда по дороге ничего рассказывать не стану. Сыщик ты хороший, а вот водитель весьма посредственный. Домчишь, пожалуй. До приемного покоя Склифа. Наедешь на столб, меня заслушавшись. Нарыл, нарыл, не беспокойся. Но результаты раскопок лучше в кабинете обсудить. И сразу же подключать Петра, потому что одного типа неплохо бы объявить во всероссийский розыск. Кроме того, я голоден, как стая бродячих псов. Ты меня сперва накорми, напои, а потом отчета требуй. Бери пример с Бабы-яги. Умная старушка была и психолог хороший. Не тебе, бурбону, чета.

– Может, тебя еще и в баньке попарить, а потом спать уложить, Иван-царевич ты наш? – не без ехидства поинтересовался Гуров. – Ладно, меня Маша сегодня жареной курицей снабдила. Приготовлена по какому-то особому польскому рецепту. Поделюсь. Курицей, рецептом пусть с тобой Маша делится, ты же гурман известный. Своими результатами тоже поделюсь, я эти сутки не бездельничал. Но сначала мы с генералом тебя выслушаем.

– О! Сначала я все же поем. Люблю Машину стряпню. Твоя жена – лучший кулинар-любитель в Москве. После меня, конечно, – рассмеялся Станислав. – Курица – это то, что доктор прописал. Тем более если рецепт польский, я сам из великолитовской шляхты происхожу. Небось Маша, когда курицу жарила, полонез Огинского напевала.

– Уж не похоронный марш Шопена, это точно, – рассмеялся Гуров. – Жизнеутверждающая мелодия…

Машей они называли Марию Строеву, жену Льва Гурова, известную столичную актрису. Что до польско-литовских корней родословного древа Станислава Васильевича, то были такие корни, все верно. Боковая и обедневшая ветвь то ли Потоцких, то ли Вишневецких… «Друг и соратник» любил, больше в шутку, конечно, упоминать о своем шляхетском происхождении, а генерал Орлов часто называл Станислава паном Крячко.

Сейчас, глядя на проплывающую за окошком «Пежо» столицу, пан Крячко тихонько мурлыкал под нос что-то вроде: «Порвались струны моей гитары, когда мы драли из-под Самары». Фальшивил он безбожно. Но пойди сделай замечание или попроси умолкнуть! Станислав Васильевич пребывал в абсолютной уверенности, что обладает отличным слухом и неплохим голосом. И разубеждать его Гуров как-то не рвался, знал, какой обидой это может закончиться. Да и примета хорошая: Лев знал, что эту песенку «друг и соратник» напевает лишь в превосходном настроении. Значит, впрямь нарыл!..

…Еще в понедельник Петр Николаевич связался с Кислогорским ГУВД, и вопрос о кратковременной командировке полковника Крячко был решен. Петр Николаевич сразу же поддержал идею Гурова. Возможность того, что смерть заведующего архивом и дальнейшие заморочки с письмом Лермонтова каким-то образом связаны между собой, казалась Орлову весьма вероятной. Утром вторника, то есть сутки назад, Станислав прилетел в Кислогорск. Кислогорские коллеги встретили Крячко без особой радости, букетов, салютов и фанфар не наблюдалось. Заезжих варягов нигде не любят, да и вновь связываться с убийством Иннокентия Кайлинского кислогорцам не улыбалось, но авторитет ГУ угрозыска МВД был достаточно высок. Пришлось связаться, и, как быстро выяснилось, не только с этим убийством.

Прежде всего Крячко поднял информацию по всем уголовным делам, возбужденным местными следственными органами в августе – сентябре прошлого года. И сразу обратил внимание на еще один висяк, еще одну насильственную смерть, случившуюся буквально за день до отбытия Иннокентия Кайлинского в Москву. Когда они с Гуровым накануне анализировали сводки по России, то не обратили на это убийство внимания, потому что профессия убитого указана не была.

Но в Кислогорске быстро выяснилось, что Алексей Константинович Андронов, труп которого обнаружили вечером четвертого сентября в кустах на обочине Переверзевского переулка, только два года как числится лицом, нигде не работающим. А до того трудился Алексей Константинович на кафедре истории русской литературы Кислогорского педагогического института. Был доцентом и заместителем заведующего кафедры.

Крячко сразу насторожился. Город Кислогорск… История русской литературы… Михаил Юрьевич Лермонтов… Как-то все это удобно укладывалось рядышком, тянулось друг к другу. Получалось, что чуть ли не в один день погибли насильственной смертью два человека, которые могли иметь, в силу своих профессий, отношение к наследию Лермонтова. Доцент кафедры истории русской литературы Андронов. Заведующий архивом местного краеведческого музея Кайлинский.