Евгений Сухов: Академия воровского дозора

Именно такой случай улыбнулся ему в банке, когда он просто сорвал с шеи одного из клиентов понравившуюся панагию.

Своей догадкой Дестунис делиться не стал, в конце концов, его отдел не занимается ограблениями, а сам он может иметь только частное мнение относительно предполагаемого преступника. Если ограбление банка действительно дело рук Григориуса, то он может заполучить весьма ценного информатора, который входит в ближайшее окружение международного контрабандиста Нестора Олкимоса. А там, кто его знает, может, с его помощью удастся раскрыть и всю преступную сеть.

Взяв телефон, инспектор быстро набрал нужный номер.

– Слушаю, – послышался глуховатый и, как ему показалось, недружелюбный голос.

– Узнаешь? – хмыкнул Дестунис.

– Послушай, как там тебя, у меня нет времени, чтобы играть с тобой в угадалки. Если у тебя есть ко мне дело, так говори, если нет, так отваливай.

– Вижу, что ты стал взрослым мальчиком. Похвально. Только напряги-ка свою короткую память и вспомни своего крестного.

На некоторое время в трубке повисла гнетущая тишина.

– Э-э, кажется, я узнаю ваш голос, господин инспектор, – заискивающе произнес наконец Григориус.

– Вот и славно, а то я думал, что у тебя все мозги отшибло. Когда отец выходит?

– На следующий год.

– Позовите меня на праздник, когда он освободится. Я его посадил, я же должен и встретить.

– Э-э… конечно, позовем. Как же без вас!

– Не напрягайся, я пошутил… Ха-ха! Тут вот какое дело, нужно встретиться.

– Когда?

– Сейчас.

– Сейчас не могу, у меня…

– Послушай, Григориус, не нужно никаких объяснений. Бросай всех своих баб, или с кем ты там сейчас сидишь, и торопись ко мне, пока я на тебя не обиделся. Или, может, мне самому к тебе прийти?

– Не надо, – глухо ответил Григориус. – Я уже выхожу.

– Встречаемся в парке Глифада. Там попрохладнее будет, а то сегодня жара просто невыносимая, аж мозги плавятся!

Еще через полчаса Таукис Дестунис прибыл в означенное место. На лавке, спрятавшись под густое лавровое дерево, сидел Попадус и поглядывал по сторонам, пытаясь угадать направление, откуда должен подойти инспектор. Пальцы нервно теребили зажигалку. За прошедшие полгода, с момента их последней встречи, он значительно изменился. От прежней худосочности не осталось и следа: раздобрел, обрюзг, через белую рубашку выпирал наметившейся живот. Даже шевелюра, прежде густая и черная, как сапожная щетка, пообтерлась и слежалась, а на коротко стриженных висках неровным рядком пробивались седые волосы.

Видно, прошедшие месяцы были не самыми радужными в его жизни.

Увидев подошедшего инспектора, Григориус слепил нечто похожее на улыбку, но в глазах явно прочитывалась настороженность, опаска. Нечто подобное можно заметить у кота, не знающего, как следует расценивать приподнявшуюся хозяйскую ладонь: то ли спихнет со стула, то ли ласково погладит по загривку.

От встречи с полицейским ждать добра не приходилось, и весь вопрос заключался в том, насколько серьезной будет порка.

– Ты изменился, – заметил Дестунис после приветствия.

– Вы находите? – удивился Григориус.

– Заматерел, что ли…

– Скорее всего, прибавил в весе, – похлопал тот себя по животу. – Однажды приходит время, когда начинаешь понимать, что настоящее счастье – это застолье с друзьями.

– Возможно, ты и прав, – согласился инспектор.

Осмотревшись, Попадус произнес:

– Надеюсь, разговор не затянется, мне бы не хотелось, чтобы меня кто-то увидел с полицейским.

– Разговор будет недолгим, – пообещал Дестунис. – И потом, мало ли какие знакомые у тебя могут быть. Давай отойдем вон к той скале, – показал он на небольшой утес, находившийся в пятидесяти метрах и подавляющий своим величием каменные нагромождения.

На плоской вершине разрослись жестколистые колючие кустарники, бросавшие скудную тень к подножию. Но ветер, дувший с моря, приятно охлаждал разгоряченное лицо и давал, пусть ненадолго, иллюзию наступившего покоя.

Темно-коричневая базальтовая скала выглядела обжитой и ухоженной, большими ступенями к самому берегу спускались аккуратные белые дома, и невольно создавалось впечатление, что можно взобраться на самую вершину по этой гигантской лестнице. Во внутренних двориках домов росли апельсиновые и лимонные деревья, ровной гладью поблескивали небольшие бассейны. Под крутым берегом, из которого колючими караваями выпирали плиты известняка, на беспокойных волнах колыхались катера и небольшие яхты.