Алексей Макеев - Десять пуль на сундук мертвеца (сборник)

– И все-таки, – постучал пальцами по крышке стола Орлов, – зачем Рубичу, если Шамина убил он, светиться с этим письмом? Убил бы, и никто ничего не узнал.

– В этом что-то есть, – убежденно ответил Гуров. – Например, Рубич – не дурак и понимает, что при расследовании убийства старшего офицера, да и вообще любого человека, начнут копаться в его прошлом, выискивая тех, у кого есть мотив. В московской жизни Шамина ничего особенного не было, врагов во время службы в штабе он не имел, и Рубич мог вполне логично предположить, что, роясь в прошлом Шамина, полиция неизбежно выйдет на его историю. Мы допросим сослуживцев, они расскажут. Любой спецназовец возмутится предательством командира, если таковое произошло на его глазах. Это запомнится. И это до нас дойдет.

– Ну, может, ты и прав, – согласился Орлов. – Рубич предполагает, что его фамилия сразу попадет в список подозреваемых, и мы вполне сможем по своим каналам узнать, что он выжил и появился в Москве. Ведь где-то ему надо жить, где-то он обязательно появится, с кем-то переговорит, будет наводить какие-то справки. И мы станем его усиленно искать как основного подозреваемого.

– Вот! – Гуров торжествующе выставил указательный палец. – Теперь ты понял! А раз он так себя ведет, значит, приехал в Москву не за тем, чтобы убить Шамина. Есть какая-то более важная причина. Я уверен! Он отводит наше внимание, Петр.

Полковника Еременко Гуров нашел в пансионате «Сосновый бор» на берегу Оки. Бодро размахивая ракеткой, тот гонял по корту своего соперника, какого-то грузного, но удивительно подвижного мужчину. Удары по мячику сыпались с такой частотой, что Гуров невольно залюбовался игрой. Мастер! Молодец, полковник, со спортом дружит.

Когда соперники пожали друг другу руки и пошли к своим лавкам за полотенцами, Лев вышел на корт и подошел к Еременко.

– Здравия желаю, Владислав Николаевич. Полковник Гуров, Главное управление уголовного розыска.

– О как! – Еременко сделал испуганное лицо и принялся озираться по сторонам. Потом рассмеялся и протянул руку: – Извините, просто ситуация напомнила нечто из пресловутого 37‑го года. Подходят в гражданском, представляются и – в черный «воронок». И больше полковника никто не увидит. Чем могу быть полезен?

– Мне хотелось с вами поговорить, Владислав Николаевич, о делах, которые имели место аж десять лет назад.

– Да-а? – удивился Еременко, вытирая шею и лицо полотенцем. – И долгий разговор? Если долгий, то прошу ко мне в номер, чайку сообразим. А то можно и в буфет, он у нас постоянно открыт.

– Может, здесь? – Гуров кивнул на пустые трехъярусные трибуны. – Тихо, на солнышке. И никто не помешает.

– Как скажете. Вы гость, вольны выбирать. Простите, ваше имя-отчество?

– Лев Иванович.

Они прошли вдоль корта, свернули к трибунам и уселись на нижних пластиковых желтых креслах. Гуров, находясь рядом с полковником, физически ощущал тяжелую ауру самоуверенности, какого-то превосходства. Не просто превосходства, а превосходства ироничного, насмешливого, снисходительного.

– Так что вам от меня нужно? – спросил Еременко.

– Информация десятилетней давности, – голосом автомата стал вещать Гуров, стараясь показать, что полковник сейчас беседует не с сыщиком, а с государственной машиной, озабоченной одной неприятной проблемой. А государственная машина всегда все проблемы решает с одинаковой тяжеловесностью. Что проблема уменьшения популяции снегирей в Курской области, что проблема катастрофического увеличения детской преступности.

– Десятилетней? – пробормотал Еременко, стараясь вспомнить, а что такого незаурядного происходило с ним десять лет назад.

– Именно. А если быть точным, то 22 марта 2003 года в Шалинском районе Чечни.

– Ну, вы даете там у себя в уголовном розыске! – засмеялся, впрочем, не очень уверенно, Еременко. – Откуда же я помню, что происходило именно в этот день и именно в том месте?

– Ну, веселиться тут нечему, – бесцветным голосом проговорил Лев, пытаясь сбить с собеседника эмоции. – Тогда пропал без вести солдат. Пропал по вине командиров. Или ни по чьей вине, а лишь в силу сложившихся обстоятельств.

– Ну знаете! – Еременко изобразил высшую степень превосходства на лице, умудрившись глянуть на Гурова сверху вниз, хотя был на полголовы ниже. – Это вам не Москва. Это Чечня! И в 2004 году она была Чечней, и в 91‑м. И еще долго будет ею. Это специфика! Там пропадали и будут пропадать военнослужащие, несмотря на железную руку, которую мы сейчас держим…