Вадим Молодых - Пустые головы

Полковник снова замолчал, давая возможность оперу как следует впитать и усвоить весь объём странности, нырнул в свой сейф, достал початую дежурную бутылку хорошего армянского коньяка, две дежурных невымываемых рюмки, с ломким и тонким металлическим звуком выложил шоколад. Налил. Приглашая, качнул своей рюмкой и вылил её в рот. Смачно напряг прижатый к нёбу язык, цикнул, разлепляя ставшие сочными сухие служебные губы, закусил с удовольствием шоколадом, развернулся за пепельницей, поставил её рядом с бутылкой, закурил, выпустив в потолок – уверенный в себе человек! – струю плотного дыма. Всё это – не спеша!

Опер всё сидел не выпивая. Он думал. Но не о заявленной начальством странности, а о желании начальства предвидеть-предупредить возможное ЧП с личным составом, способное испортить отчётность. Цинизм? Ну и ладно! Карьеры ведь без выполнения таких поручений не строятся. Доверяет ведь – уже хорошо!

Опер наконец выпил. Шоколад трогать не стал. Курить тоже. Субординацию никто не отменяет даже в доверительных случаях.

– А ещё что на него есть?

– «Ещё» – это как раз ты и найдёшь! – тон Полковника мгновенно стал начальственным, не переставая – тонкое умение! – быть вкрадчивым.

– Кто он? – главный вопрос.

– Малой. Участковый. Отложи всё. Займись им, – и подмигнул, как заговорщик. – Докладывать ежедневно… Шёпотом! Это если ничего чрезвычайного не будет. А если… То докладывать сразу же!.. Но всё равно – шёпотом.

Выходя из кабинета начальника, опер к выложенному тем списку странностей добавил ещё одну свою – давешний интерес участкового к самоубийце.

«Действительно странно… В смысле, интересно…»

Поразмышляв уже без показной услужливости, опер стал оправданно себя чувствовать Опером, но понял, что при всей неофициальности поручения никаких козырей, кроме секретного доверия начальства, у него не появилось. Он, если что, даже полковничью «доверчивость» разыграть не сможет в свою пользу больше, чем того пожелает сам Полковник. Ну задание, ну неофициальное… Ну и что?! Речь ведь идёт о коллеге… О чести мундира… О святом! И эту полковничью щепетильность поймёт любой проверяющий – такой же мент и такой же, скорей всего, Полковник. Отсюда вывод: придётся поработать. Добросовестно! А там, глядишь, может и с самого Малого какой-то приработок выйдет. В деньгах вряд ли… Но в карьере-то! Полковник оценит… Да и впрямь! Что-то там у этого участкового есть… Слишком выпирать стало. Это неспроста.

Заглянув в глаза жене после того, как проспался, Кира понял, что привычно шутливого её ворчания не услышит, на которое он тоже уже привык игриво оправдываться, мол «Ну, ки-иса… Ну чего ты? Я больше не буду». Он даже слегка ожесточился, словно бы доигрывая давешнюю, начатую ею же самой, сцену «Всяк сверчок знай свой шесток».

Он с громким плеском принял душ и побрился, обильно надушился, сменил бельё, сам сварил себе кофе, нарочито мыча себе под нос популярный назойливый мотивчик. Сам сполоснул посуду, гремя ею показательно громко под чрезмерным напором воды, забрызгав всё в радиусе метра вокруг себя и себя в том числе, отчего снова пришлось менять бельё, промокшее под распахнутым халатом. Оделся в изысканный «casual» и, выходя из квартиры, смалодушничал всё-таки – подбросил и поймал, обращая на себя внимание жены, ключи от машины. За руль, мол, иду садиться! Нечего тут меня конченым забулдыгой представлять. Жена, впрочем, внимания не обратила. Тоже показательно!

Потом, когда добрался до машины, завёл её и сделал паузу в своей стремительности на прогрев двигателя, то даже не успел до конца задать себе вопрос «Куда?». Ему сразу вспомнилась медсестра с полненькими губками из больницы. Её трогательно глупенькое лицо, не умевшее ещё скрывать эмоции. Её гладкая кожа на шее. Её пчелинообразная фигурка под приталенным халатиком, не очень низкий край которого позволял полностью видеть стройные и плотные икры на высоких каблуках и даже коленки, рождавшие соблазнение своим лёгким – совсем чуть-чуть! – мельканием между полами халатика, чья нижняя пуговица оставляла-таки игривую узость для приличия и обширный простор для воображения.

Но главное – это свежесть девушки! Не возрастная, а психологическая.

Прежние Кирины любовницы – даже самая последняя – уже вошли или стали входить в привычку и становились скучны.

Взбодриться… по крайней мере, попробовать… сейчас, на волне карьерного успеха, было бы то, что нужно. «То, что доктор прописал!.. А медсестра выполнила процедуру», – пошутил он сам себе в зеркало. Тем более, что впечатление, произведённое им своей неотразимостью на девушку, было слишком очевидно. Буквально – видно было в очах её влажных, распахнувших крылья своих ресниц до максимально возможных пределов, когда Кирилл накануне галантно склонился к её руке для поцелуя.