Татьяна Устинова - Мой генерал

В одно мгновение она оказалась рядом с Мариной, схватила ее повыше локтя, потащила, поднажала, повернула и вырулила к лавочке, притулившейся за голубой елкой.

– Ну вот, – сказала Вероника и кинула на газон свой шикарный чехол, – очень замечательное место. Уединенное, и покурить можно.

Она проворно достала пачку и заявила Марине:

– Меня с куревом дед гоняет. А вас кто гоняет?

– Меня никто не гоняет. Я уже взрослая девочка.

– Господи, дед меня будет гонять за курево, даже когда мне стукнет шестьдесят! Он все равно будет жить вечно, так что отвязаться от него нет никакой надежды. А вам разве уже шестьдесят? И у вас нет деда?

– Вероника, – сказал, неторопливо выходя из-за елочки, Федор Тучков, – ну что вы такое говорите! Вы ведь уже не маленькая, а несете… черт знает что.

– И не черт, и не знает, и не что, – выстрелила Вероника и отправила в рот тоненькую сигаретку, – и я хочу узнать про труп. Рассказывайте!

И тут Марина засмеялась – такая настырная оказалась девица!

– Значит, так, – начала она, – я сидела на мостках, ветер унес мою шляпу. У меня есть чудная шляпа из итальянской соломки. Я стала ее выуживать и под водой увидела… увидела…

Внезапно ей стало тошно, как будто она снова увидела в коричневой воде колыхание травы и медленное движение волос вокруг белого расплывающегося пятна. Самое худшее, что это было не просто пятно, а мертвое человеческое лицо – с открытыми глазами, с черным провалом рта, из которого полилась вода, когда мужики стали поднимать тело. Рубашка облепила здоровенные руки, и джинсы неприлично съехали, открыв серую, с зеленью кожу, и уже было совсем неважно, прилично или нет, потому что это был не человек, а что-то другое.

Неужели я тоже стану такой, когда умру? Я не могу стать такой, потому что это буду не я. А где тогда буду я?

– Ну и что, и что? – жадно спрашивала Вероника. – Господи, почему меня там не было!

Марина глубоко вдохнула. Воздух был вечерний, вкусный, летний.

– Там были… молодой человек с девушкой. Наши, из-за стола, Вадим и Галя, кажется. Он сбегал, привел людей. Те люди привели еще людей. Потом милиция приехала. Вот и все.

Вероника оскорбилась:

– Как все?! Разве это история?!

– Я не знаю, история это или нет, только больше рассказывать нечего.

– А детали? Предсмертная записка? Бриллианты? При нем не было бриллиантов?

– Я не видела.

– А почему бриллианты, Вероника? – сладко спросил Федор Федорович Тучков. – Что это у вас за… фантазии такие?

– Никакие не фантазии! Это всем известно. Курьер привозит бриллианты с алмазных копей. Встречается с покупателями. Они не могут договориться о цене, и курьера убивают. А он как раз за секунду до смерти глотает бриллианты. Весь килограмм. И тогда убийцы остаются с носом, потому что они не догадываются, что можно проглотить килограмм бриллиантов!

– Гениально, – пробормотал Федор Федорович.

Вероника посмотрела на него с подозрением:

– А вы что? Телевизор не смотрите?

– А вы что? Смотрите?

Марина усмехнулась.

– Так что? – спросила Вероника. – Дальше ничего не было? Ни записок, ни бриллиантов?! Никаких шокирующих деталей?

– Никаких, – призналась Марина.

Была одна деталь, но она не хотела рассказывать о ней Веронике, и не потому что деталь была «шокирующей», а потому что Марина была не до конца уверена, деталь ли это.

– Так, значит, бабульки правильно сказали? Упал по пьяни да и захлебнулся?

– Какие бабульки?

– Господи, какие! Наши соседки! Ирина Михайловна и вторая… Валентина Васильевна, что ли! – По тому, как Вероника произнесла имя-отчество, было совершенно ясно, что обеих она терпеть не может и от души презирает, ибо в санаторной праздности больше некуда девать избыток энергии – только презирать кого-нибудь.

Марина пожала плечами:

– Я не знаю, что там болтали бабульки, но милиция мне сказала, что дело было именно так.

Если бы не та самая деталь, о которой Марина даже точно не знала, деталь ли это.

– А… давно? – вдруг подал голос Федор Федорович и откашлялся. – Давно?

– Что – давно?

– Давно… это случилось?

– Что случилось? – уточнила вежливая Марина, заметив, что Федор Федорович как-то странно морщится, когда поминает труп, – нежный какой! – Давно ли труп стал трупом или давно ли я его обнаружила?

– Обнаружили… да, я знаю. Позавчера вечером, я как раз… кошку искал. Нет, я про другое… Когда он… утонул?

– Да накануне и утонул. – Так как Федор Федорович все морщился, Марина чувствовала себя по сравнению с ним закаленной и самоуверенной. – Три дня назад. Вечером или ночью.