Валерий Рыжков - С четверга на среду

– А про другую красавицу, что скажешь, Павел, которая похожа на игрушечную куклу?

– С ней в жизни ожидается девятый вал, как с картины Айвазовского. Эта без психоанализа ворвется в жизнь, и наведет там творческий беспорядок. В ней полная неопределенность, только силуэт, если сказать, несколько минут подумать на досуге, то по ней, как по цветку на яблони, нельзя предугадать ранней весной какой будет плод осенью.

Как только девушки скрылись из поля зрения, так сразу молодые люди забыли о них. Друзья провозглашали смесь из слов мажоров, золотой молодежи, которое было наносным, как мусор на берегу залива после прилива.

В зале постоянно присутствовало движение, как ход мельницы, где многоголосая речь, как вода, приводила в движение лопасти и жерновой круг, и лузгала слова, как зерна, превращая в терпкую пыль. Антракт подходил к концу, и некоторые зрители уходили понуро в зал.

– Вот сколько раз смотрел в театре Чеховскую пьесу «Вишневый сад», даже от самого названия я получал приятное наслаждение, как от вишневого варения с косточками. Пока, вот, моя родственница Екатерина Петровна, вдруг, попросила этим летом избавить её шесть соток земли от сорняка, – тут Дмитрий вздохнул и многозначительно продолжил. – И представьте, что этим сорняком оказались вишневые деревья, которые за двадцать лет превратились в кустарники, – он снова сделал паузу, и в заключение монолога, подытожил глубокомысленно. – И тут я понял весь смысл названия пьесы Антона Павловича Чехова, и всех героев сорной жизни, которые, как сорняк общества, никому не нужны. Вот вопрос времени – в чем предназначение каждого? Надо понять уже в двадцать лет, что каждый сад, особенно, без любви, превращается в вишневый бурьян.

Мужчины продолжали чайную церемонию. Они понимали, что, если проводить ритуал по правилам, то разговор никогда не истощится, и что при любой теме обсуждения искусства глубина разговора усиливает вкус чая.

Молодость проб и ошибок заканчивается в старости глубокими умозаключениями. Человек обязательно в преклонном возрасте задастся вопросом: зачем пробовал и ошибался, разве только для того, чтобы сказать, что находился в вечном поиске, да и зачем, вообще, жил на белом свете.

Театр отражение нашей жизни, где на сцене чужие проблемы, которые становятся нашими на три часа действия спектакля. И всё – дальше человек свободен, даже без подписки на ограничение передвижения. Великое искусство – театр.

По залу прошла третий круг семейная чета. Он постарше, она помоложе своих лет из-за макияжа лица, о таких театралах, говорят мило с улыбкой, zusammen, что по-немецки, они вместе. Они совершив один круг почета, подчеркивая всем своим видом, что они тут, вместе, со всем артистическим бомондом, не спеша остановились около витрины буфета с пирожными и бутербродами. Он сунул руку в карман, она покачала головой, тогда кавалер вытащил носовой платок, и вытер лоб. Они еще раз сделали круг по залу, и присели на стулья, стоящие в коридоре вдоль стены, он углубился в чтение театральной газеты, она в программу спектакля, пристально изучая фамилии незнакомых актеров.

К столику молодых людей подошла официантка и положила чек. Она выражала всем своим видом поскорее заполучить, наконец, ожидаемые чаевые, положив визитку с каллиграфической надписью, что счастье приходить туда, где тебе рады. Тем не менее, все понимали, что за словами нет эпилога, даже когда возвращаешься вновь с пустым карманом, то тебе не особенно рады, если, еще, и кошелек пуст.

Друзья не обращали внимания ни на счет, ни на официантку. Они были поглощены своим разговором, и только второй звонок вернул их в суету вечера.

– Когда женщина спрашивает, ты меня любишь, то она этим определяет территорию любви.

– Если ты никому не должен, это значит, что никому не надо подавать только из-за благотворительности.

– Опять дать, взять, и снова отдать, вечная неоконченная пьеса.

– Не так громко. Каждый имеет шанс на счастье. – Павел поднес к глазам счет, пересчитывая несколько раз приписку о желательных чаевых.

– За что? За то, что подали кофе, пройдя два метра от стойки до стола? Или за то, что нам тут, просто рады? Ладно, твой день, плати Анатолий. Ты ей понравился больше, чем я.

– Об этом надо у неё спросить, кто из нас ей понравился больше, – Анатолий щедро протянул купюру на поднос, и спросил официантку, кто ей больше понравился, она указала на Дмитрия. – Вот так всегда, плачу я, а им нравятся другие.