Вера Огнева - Вираж

Утром, глядя в мутный потолок, она поняла, что вставать не хочет. Холодно, темно, тоскливо. Придется делать зарядку, есть, пить, выходить в моросящую насквозь продуваемую действительность, – что б ее! Но встала и далее по списку.

Потому что комп накрылся медным тазиком. Не друг и не враг, а так – Митяня спалил блок питания ее ноутбука, пока Даша путешествовала по отпускам. По ее возвращении не друг и не враг развел руками: прости старуха. Замену он не нашел. Даша, впрочем, подозревала, что не больно-то искал. Митяй для порядка погрозился еще поискать. Но погрозился необязательно. Он прекрасно знал, что она с ножом к горлу не полезет, и занудствовать не станет.

Два дня Даша металась по магазинчикам, которые напоминали лавки компьютерных древностей, и мастерским, которые являли собой свалку всяческого проводного и беспроводного хлама. На третий отчаялась, плюнула и решила съездить в соседний городок. Всего-то пятьдесят километров, а – цивилизация, в отличие от ее деревни.

Место, где с недавних пор обитала Дарья Сергеевна Горчевская – от роду всего– ничего, разведенная, решительная, чуть выше среднего, высшее, курит, пьет в меру, фигура женская – носило пышное известное каждому жителю страны название, ассоциирующееся с пальмами, морем, белым пароходом и черным «Мерседесом», или наоборот, черным пароходом и белым «Мерседесом». Что не мешало пребывать месту в состоянии почти первобытной дикости, как в смысле последних достижений цивилизации, так и в плане менталитета.

Электричество в поселке, притулившемся на окраине большого курорта, гасло с регулярностью напророченной еще профессором Преображенским. Зато перед внезапным выключением оно ярко вспыхивало, радуясь последним мгновениям жизни. Перегорало все! Народ непрерывно возил в центральный округ микроволновки, кондиционеры, музыкальные центры и т.д. Окомпьютеренный люд страдал молча. Вози, не вози, толку не будет. Не родила еще причерноморская земля достойную мастерскую по ремонту оргтехники.

Зато практически рядом, в пятидесяти километрах к северу процветал городишко в шесть раз меньший, но оседлавший нефтяную трубу. Труба отравила море и отогнала курортников, зато дала городу возможность динамично развиваться, а не спать от одного курортного сезона до другого.

Дашу передернуло. Два года она пыталась привыкнуть, притерпеться как-то. Бесполезно! Не раз и не два приходила мысль, свалить обратно в родной город и жить себе нормально, как жила раньше. Это когда есть друзья, когда соседи не делают пакостей просто из любви к искусству, когда зимним вечером есть куда выбраться, вместо того чтобы сидеть взаперти, поскольку идти просто некуда, и вообще – там люди, а здесь одни похмельные аборигены.

Обстоятельства, занесшие нормальную деятельную, вполне себе образованную женщину в эту тмутаракань возникли в связи со смертью двоюродной бабушки.

Почила старушка по естественным причинам. Под девяносто обычно так и случается. Единственной, с кем она имела настроение общаться в последние годы, была Дарья. Сносились они по телефону, но часто и обстоятельно.

Серафима Дмитриевна предпочитала, чтобы внучатая племянница звонила не реже двух раз в неделю. Даша сотворила себе соединение через Интернет. Иначе вылетела бы с этими разговорами в финансовую трубу. А бабку ей было просто жаль. Сыновья – одному пятьдесят пять, другому пятьдесят три – давненько уже перебрались в Штаты. В ротшильды не вышли, но и под мостом не ночевали. Какой-никакой достаток позволял «мальчикам» свысока поплевывать на тех, кто остался дома. Серафима Дмитриевна неоднократно предлагала детишкам погостить на берегу моря, на что получала категорический ответ в том смысле, что Америка, практически, остров, со всех сторон омываемый водой. Типа: своих пляжей хватает. Подолгу разговаривать с маразматической старушкой «мальчики» себе позволить не могли. Даже на категорическое требование прибыть и ознакомиться с завещанием, отговорились занятостью, трудностями с оформлением визы, проблемами с детьми и внуками…

И Серафима Дмитриевна обозлилась. Некоторое время она перебирала оставшимися по сю сторону океана родственниками. Выяснилось, однако, что любовь близких имела обыкновение заканчиваться с последним днем отпуска.

Загорелые племянники и племянницы, а так же их жены и мужья, сестры и братья жен и мужей, приятели тех и других сваливались на побережье в середине июня и испарялись в середине сентября. Все это время они напропалую пользовались гостеприимством старушки. С отъездом же последних пляжных пилигримов наступал тот самый мертвый сезон. Никто из родни к себе гостеприимную бабушку не звал. На прозрачные намеки в том смысле, что ей бы в большой город, да показаться хорошим врачам, да в театр бы… родня глохла на корню. Ну, случилось так, семейка такая попалась. Не повезло бабке.