Олег Джурко - ТРИЖДЫ ЛЮБОВЬ. Трагикомедия

ГРИГОРИЙ – Вероника постоянно опровергает мое унылое убеждение, что красота – это маскировка пустоты внутри объекта. А так удобно считать красоту комуфляжем. Чем меньше мы показываем, что женщиной дорожим…

АРТУР – Памятник нужно поставить тому, кто пал жертвой своей слепоты.

БОРИС – Пустота! Женщина по уши в неустанном подвиге служения красоте. Зомби красоты. Одна прическа отнимает полжизни, другая половина отдана магазинам. И если к старости становится злюкой, так от того, что устает зомби от работы на свою красоту.

ГРИГОРИЙ – Заряжай, потенциальный жених. За тех, кого приручаем, выбирая в невольницы.

БОРИС – А в общем, ты счастливчик. Не имея таланта семейной женщины, Вероника согласилась тешить тебя обещаниями готовить манную кашку беззубому.

ГРИГОРИЙ – И ставить клистир.

Борис посмотрел на часы. И Артур с Григорием тоже посмотрели.

АРТУР – И как она не устает от наших домогательств завладеть ее сердцем.

БОРИС – Она нас терпит, из благодарности за то, что нас терпеть – не обременительно.

ГРИГОРИЙ -О, язва. Аж мурашки по спине. Не завидую девушке, которая тебя полюбит.

АРТУР – Скорее возненавидит, любя.

ГРИГОРИЙ – А что темнить. Надо же когда-нибудь разобраться в наших отношениях. Вероника тело свое с удовольствием отдала бы нам, так как отдашь не любя,, когда сердце мы сами у нее забрали, будучи юными балбесами.

ГРИГОРИЙ -Если отдаст кому-то из нас сердце – мир поблекнет и перестанет волновать.

БОРИС – Душечка гурман чувства радости, но не любви.

АРТУР – Не понимаю, зачем вы меня развращаете своим брюзжанием.

БОРИС – Мы испытываем каленым железом твое бесполое увлечение прошлым.

АРТУР – Но попробуй, заставь меня смириться с запрограммированной неудачей.

БОРИС – Сумел бы я запретить себе обольщаться насчет Вероники, я бы не ждал с вами автобуса в неукротимом томлении увидеть, прикоснуться, услышать голос моей мечты. Она даже мое презрение к моей слабости делает сладким. Все! Давайте ловить такси.

АРТУР – И я покаюсь. Не буду с вами церемониться. Буду драться за Веронику, не соблюдая никаких церемоний. Так и знайте! Хотя подозреваю, что только вместе мы волнуем ее, превращаем мир юности в источник удовольствия жить и чувствовать.

ГРИГОРИЙ – Порознь мы обыкновенные волокиты.

БОРИС – Не в чем каяться безответно влюбленному. Я вот вскрыл перед вами застарелый гнойник в душе и легче. А вы думайте что хотите. Я не уступлю Веронику.

ГРИГОРИЙ – Тогда и я беру клятву обратно. И я не уступлю!

БОРИС – Мы все давно сошли с ума. Но иллюзии наши о счастье делают Веронику востребованной женщиной. Как других делает востребованной чувство соответствия массовому эталону женского счастья, чтобы все было как у всех.

АРТУР – Я разорвусь, но у Вероники все будет как у всех счастливых баб. И больше.

ГРИГОРИЙ – Стоп! Хватит коллективного мазохизма! Хватит марать Веронику грязью своего жизненного опыта. Я ухожу!

АРТУР – Не смеши мои косички.

ГРИГОРИЙ – Я ухожу! Я не достоин состязаться с вами, жаворонки вы мои!

Артур бросается за Григорием.

АРТУР – Прости. Вернемся на старт! Я готов начать все сначала наравне с вами!

БОРИС – А ты, Артур – прямо святой. Поэтому нормальные бабы от тебя шарахаются. Зачем ты вернул конкурента. Пусть, пусть идет. У него любовниц – гарем, он же коллекционер телок.

Григорий бросается на Бориса. Схватка, сначала шуточная, едва не стала кровавой. Синяками обзавелись оба петуха, и Артур, получил фонарь, пока разнимал.

ГРИГОРИЙ – С чего это мы завелись?

БОРИС – Мечту свою не поделили.

АРТУР – Вам нельзя доверять Веронику. Я исключаю вас из числа членов пайщиков… Тьфу… Из числа претендентов…

ГРИГОРИЙ – Повинуюсь, господин директор кооператива идиотов. У вас же запросы, вам подавай вечную, хрустальную любовь. А мы и на дружбу не пригодились.

БОРИС – Не кисни, Бутса, ничто так быстро не приедается, как однообразие верности. Верность в наше время – душевная лень. Наши шансы на взлете.

АРТУР – Что, я не достоин красивой, чистой любви с верностью на всю жизнь?

ГРИГОРИЙ – Все мы, и ты, и я, и Бориска все недостойны Вероники.

БОРИС – Мы виноваты в ее пожизненном одиночестве.

ГРИГОРИЙ – Бывало, запрусь в кабинете, фотографию Вероники уберу в ящик стола лицом вниз и так нарежусь тихо сам с собою, что и заночую в кабинете на столе. Раз застрелиться хотел, да вестовой помешал, объявили тревогу… Я хотел, хотел честно любить свою жену, но как посмотрю на ее талию, как вспомню Веронику, – тоска берет.