Мила Сербинова - Рифы любви

Сложнее всего Лике было в периоды сессий на заочном. Времени катастрофически не хватало, как и денег, но бросить учебу на дизайнера она ни за что не хотела. С одной стороны, стать всемирно известным архитектором и дизайнером – было ее заветной мечтой и целью в жизни, а с другой – при ее финансовых трудностях было бы преступлением бросать учебу, которая полностью оплачена. Лика не спала ночами, трудясь за компьютером над нескончаемыми учебными заданиями или над заказными проектами. К счастью, на здоровье она никогда не жаловалась. Даже в таких экстремальных условиях ей хватало сил и энергии все преодолевать. Лика за последний год сильно похудела, но это ее нисколько не портило. Просто она перестала быть похожей на себя прежнюю. Куда делось то милое девичье личико и мечтательное выражение сияющих голубых глаз? Лика стала выглядеть по-другому. Не хуже, чем была, но это была совсем другая Лика. У нее появилось совершенно новое выражение мрачноватой жесткости в глазах. На осунувшемся лице ее светлые глаза казались еще больше и притягательнее. Их ледяной блеск завораживал и одновременно, заставлял ежиться, как от холода, даже в жаркую погоду.

Лика нервничала за рулем, опаздывая на экзамен по «Истории мировой культуры». Основания дергаться у нее действительно были. На свою беду, Лика еще в начале семестра безнадежно испортила отношения с преподавателем.

Трудно даже представить, как разочаровалась Лика, когда в аудиторию вошла сухонькая, сутуловатая женщина лет семидесяти с презрительно поджатыми плоскими губами и колючим, сверлящим взглядом. Она с ненавистью посмотрела на аудиторию и в качестве приветствия сказала:

– Если хотите сдать мой предмет, будете ходить на все занятия, сидеть тихо, как мыши, и не подавать голоса, если вас не спрашивают. Всем понятно или мне повторить для особо одаренных?

Консервативная пожилая женщина, профессор Уткина Елизавета Викторовна, крайне самоуверенно, не терпящим возражения тоном, стала утверждать, что все современные художественные направления являются просто уродством и примитивизмом. Она показывала слайды с шедеврами прославленных живописцев средневековья как некий эталон красоты, гармонии и искусства. Зато различным модернистам, постмодернистам, кубистам, фавистам, и, особенно, сюрреалистам очень не повезло с симпатией многоуважаемой Елизаветы Викторовны. С этим, конечно, ни один здравомыслящий студент спорить не стал. Никто, кроме Лики.

– Сюрреалисты утрированно извращают действительность, – железно уверенным тоном говорила Елизавета Викторовна. – Взять хотя бы Сальвадора Дали. Вы только взгляните на слайды с этими странными изображениями. Вы понимаете, что он хотел сказать? Эти мягкие часы… А пылающая жирафа? Разве человек в здравом уме изобразит такое. Еще при жизни Дали многие считали его сумасшедшим, хотя встречались и те, кто называл его гением. Вопрос остается открытым до сих пор. Лично я ничего гениального здесь не вижу. Чистое сумасшествие!

Терпение Лики лопнуло, когда преподаватель назвала ее любимого художника Сальвадора Дали сумасшедшим.

– Простите, я не ослышалась? Вы всерьез считаете Дали сумасшедшим? – громко крикнула она с места, чтобы быть услышанной в большой лекционной аудитории.

– Кто-то что-то сказал? – пренебрежительно скривившись, спросила Елизавета Викторовна. – Может, вы, девушка, объясните скрытое послание, зашифрованное в картинах Дали? Например, его странные мягкие часы. Что они значат, по-вашему?

– Легко! Во-первых, в искусстве каждый воспринимает любое изображение по-своему. Автор мог иметь в виду что-то совсем другое, не то, что видим мы. В этом одно из преимуществ современного искусства. Но глядя на мягкие часы Дали, невозможно не понимать, что он жил и творил в 30-е годы XX века в условиях гражданской войны в Испании. Мягкие часы – это символ потерявшего смысл и исказившегося времени. Это утрата реальности происходящего, потому что братоубийственная война не может быть нормальной реальностью. Исказился мир, исказилось и время, а часы символизируют изуродованное войной время. Я так это понимаю, – сказала Лика, садясь на место.

– Ну, ты жжешь, подруга! – шепнул обалдевший от ее выходки сосед Лешка.

– Вот попала, дурочка! – со смешком повернулась к Лике сидевшая перед ней девчонка из параллельной группы.

– Есть еще адвокаты у сумасшедшего художника? – туповато пошутила Елизавета Викторовна. – Похоже, подобное тяготеет к подобному. Я рада, что вам импонируют сумасбродные идеи Дали.