Клэр Бреттонс - С вечера до полудня

— Твои родные волнуются, солнышко. Должны же они знать, что все в порядке. Да и ты, думаю, лучше себя почувствуешь, когда увидишь их.

По щеке девочки скатилась слеза. Гордон вытер ее кончиком пальца.

— Ты их боишься?

— Нет…

Взяв со столика у постели телефонный аппарат, Гордон протянул его девочке.

— Тогда давай позвоним им, солнышко.

Но девочка не ответила. Ей явно очень хотелось позвонить, но почему-то — Гордон так и не понимал почему — она не отваживалась.

— Не могу.

— В чем дело? — Гордон заставил свой голос звучать спокойно и рассудительно. Это давалось ему нелегко.

Габриела уже поговорила с Зитой Хармон, и та утверждала, что Джилл Стингер не имеет ни крупинки информации о загадочной Лилиан. Эта полумифическая женщина — а Габриела подозревала, что она и есть мать Лейси, — по-прежнему оставалась серьезной и реальной угрозой для девочки.

— Лейси, я не знаю, что еще сказать, но нам надо позвонить твоим родным. Нам надо знать, как тебя лечить.

Габриела резко опустила жалюзи и повернулась к постели.

— Ну все, хватит! — процедила она сквозь зубы. — Послушай-ка, Лейси, я знаю, как ты любишь своего папу. Я видела вас вдвоем. Вы были счастливы. Ему было хорошо. — Она шагнула ближе. — Но сейчас твоему папе очень плохо. Сейчас он до смерти боится за тебя, боится, что ты лежишь где-то и умираешь. Ему очень плохо, он волнуется, он потерял тебя. А теперь скажи номер его телефона. Сию минуту!

Лейси, широко распахнув глаза, продиктовала номер. Гордон немедленно набрал его. Властность в голосе Габриелы просто потрясла его, хотя вроде бы удивляться было нечему — она же, в конце концов, учительница. Он понял, что девочка повиновалась чисто инстинктивно, а не сознательно.

— Лейси, а как зовут твоего папу?

— Филипп Доул.

— А маму?

— Не говорите ей! — С лица девочки сбежали последние краски. Голосок звучал еле слышно. — Только папе.

Гордон ласково похлопал ее по руке. Девочка таяла на глазах, слабела с каждой минутой. Он покосился на Габриелу. Та дрожала как осиновый лист, во взгляде ее застыла тревога.

Трубку сняла женщина.

— Квартира Доулов.

— Могу я поговорить с Филиппом Доулом? — спросил Гордон, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. — Я звоню насчет его дочери, Лейси.

Этот рождественский вечер принесет счастье по крайней мере одному человеку… если, конечно, Лейси выживет.

Трубку взял мужчина.

— Алло.

Одно слово. Но как много за ним скрывалось. Страх. Настороженность. Ожидание. Гордон прекрасно понимал это — ведь разговор мог принести Филиппу или безумную радость, или безумную же печаль.

— Вы Филипп Доул?

— Да. Вам что-нибудь известно о Лейси? — В голосе мужчины ужас преобладал над всеми прочими эмоциями.

Гордон приложил трубку к губам девочки.

— Это папа? — пискнула она.

Гордон подмигнул ей и взял трубку.

— Меня зовут Гордон Сазерленд. Мы с партнером нашли вашу дочь.

— Нашли?! Вы нашли Лейси? Как она?

Осторожно подбирая слова, Гордон рассказал ему о девочке и тут же выяснил, чем ее надо лечить. Габриела выбежала из палаты в поисках доктора Хоффман.

— Мы в медицинском институте, мистер Доул. — Гордон отвернулся от постели и прикрыл глаза. Ему до смерти не хотелось сообщать отцу девочки дурные вести, но выбора не было. Он понизил голос до шепота, чтобы Лейси не услышала. — Она в крайне тяжелом состоянии.

— Папа… — Девочка потянулась к трубке, но была так слаба, что ее рука, чуть приподнявшись, тут же вновь упала на кровать.

Гордон приложил телефон к уху Лейси.

— Доченька, это ты?

— Папа… — еле слышно прошептала она.

— О Боже! Боже! Доченька!

— Не плачь, папа, — всхлипнула Лейси. По ее щекам катились слезы. — Пожалуйста, не плачь.

Гордон отвернулся, пытаясь скрыть волнение. Габриела, поникнув, стояла у окна. Его пронзило острое желание подойти к ней, прикоснуться, ощутить ее ответное прикосновение. Он даже поднял руку. Но ведь тогда она увидит его слезы…

Доверяй ей, вновь прозвучал внутренний голос. Да, да! Он опустил руку на плечо Габриелы. Она обернулась. В глазах ее стояли слезы, но она выдавила из себя слабую улыбку. Гордон крепко обнял ее и прижал к груди. Ему так хотелось высказать ей свои чувства, излить все, что накопилось на сердце, но слова не шли. Единственное, что он смог, это только произнести ее имя:

— Габи…

Большего и не требовалось. Она прижалась к нему, и они замерли в объятиях.

— Не знаю, как и благодарить вас…