Гала Гарда - Капкан Ферра

– Месье, простите меня за вторжение, но я поражена тем, что сейчас вижу…

Художник никак не реагировал на мой голос и продолжал увлеченно рисовать. Я смутилась. Потом, набравшись решимости, более громко позвала его.

– Он вас не слышит, – раздалось у меня за спиной.

Я вздрогнула и оглянулась.

Пожилая дама с красивым, строгим лицом и прямой спиной смотрела на меня.

– Простите, мадам, – начала я, чувствуя себя маленькой нашкодившей девочкой, стоящей перед грозной учительницей. – Я случайно проходила мимо, услышала музыку и заглянула… Дверь была чуть приоткрыта! Простите! Но я хотела узнать, продается ли эта картина?

Я оглянулась на художника и на поразивший меня холст. Художник, не обращая внимания на меня, на нашу беседу с мадам, продолжал творить…

– Его картины обычно не продаются… – сказала мадам.

Я удивилась ее ответу. Мой французский не был очень хорошим, и я переспросила еще раз.

– Могу я обратиться к художнику и выразить свой восторг?

– Он вас не услышит… – холодно ответила дама.

Я оглянулась на художника и подошла ближе к нему, чтобы обратить на себя внимание. Но он по-прежнему меня не замечал, хоть я вплотную приблизилась к нему. Музыка внезапно оборвалась, и в этот же самый миг художник обмяк, словно дух вышел из него, тяжело опустившись на стул, стоявший позади него.

Я бросилась к мастеру, и он вздрогнул от моих прикосновений. Художник поднял на меня голову, и я увидела, что вместо зрачков у него просто белая прозрачная бездна. Я в ужасе отпрянула от него.

– Он вас не видит, – ледяным голосом пояснила дама.

– Как? Как же так? – оглянулась я на нее. – Но он рисует!

Мадам тяжело взглянула на меня, пристально рассматривая, и вновь заговорила:

– Не знаю, поймете ли вы, мадам, мало кто верит. Но мой сын не видит людей и предметы, не слышит звуки обычной жизни. Они называют его слепым и глухим, – она брезгливо ухмыльнулась.– Но он слышит звуки музыки и звезд … Он видит цвета всего живого и рисует красками, что я делаю сама. Из натуральных материалов. Вряд ли вы поймете, никто не понимает…

Я смотрела на картину, на художника, словно спящего на стуле, и ответила женщине:

– Я, кажется, понимаю… Однажды я видела музыку. И когда я вижу настоящее произведение искусства, я могу смотреть на него с закрытыми глазами. Я вижу его свет, потоки вибраций, исходящие от него. Они очень слабые, и я быстро их теряю… Но в такие редкие моменты я чувствую, как крылья ангела касаются меня, словно сам Бог шепчет что-то очень важное мне в душу… Но я не слышу его…

Женщина очень внимательно смотрела на меня и молчала.

Я тоже не знала, что сказать. Глупо было уже предлагать деньги..

– Мадам, я не знаю, как мне говорить о деньгах… То, что я вижу, невозможно оценить в евро. Но я знаю, что мне нужна эта картина… Простите, мадам.

– Мой сын никогда не продавал картины. Душа не продается…

Я готова была расплакаться… Я знала, что не могу без нее уйти!

Вдруг я почувствовала прикосновение сухой теплой руки к мой руке. Художник очнулся. Привстал со стула, не отпуская мою руку, он подошел близко ко мне. Он словно всматривался в меня своими бездонными светлыми глазами без зрачков. Мне было по-настоящему жутко. Но слепой художник, не мигая, пристально смотрел прямо мне в душу. Потом отвернулся в сторону матери:

– Она должна ее взять… И должна ее отдать…

Я ничего не поняла! Я могу ее взять и тут же отдать! Да я никогда в жизни не смогла бы расстаться с этой картиной!

– Вы можете забрать ее сейчас. – Лицо женщины стало добрее, голос звучал мягче:

– Но вы должны отдать ее.

– Кому? – чуть не плакала я.

– Вы сами поймете… – женщина подошла к картине. Сняла ее с подрамника и отдала мне.

– Идите…

Я схватила тяжелую картину и выскочила из мастерской. Что я чувствовала? Радость, обиду, смятение…

Уже находясь в шале, я поставила картину у камина и каждый вечер смотрела на нее. И вдруг я однажды я поняла. . Я схватила картину и подняла ее в спальню. Его спальню. Она словно была рождена для этого места.

– Не понравится – заберу назад, – ворчала я про себя. Я чувствовала, что нельзя нарушать правила, – я должна была отдать эту картину. Но то, что ее могут мне вернуть обратно… Об этом ничего сказано не было! Удовлетворенная своей смекалкой, я больше не волновалась о картине и только время от времени заходила в комнату напитаться ею.

Теперь, стоя вместе с Михаилом в его спальне, я ждала приговора. Если ему понравится картина – я не переживу. Если он скажет, что это чушь – я предложу сразу забрать ее, она ничего не стоит для него. Сердце стучало так, что, наверное, Михаил мог его услышать во вдруг наступившей полной тишине дома.