Алекс Грей - Одержимость

– Так ты что, тоже из Крыма? – удивлённо спросил он.

– Ну да, оттуда, и наклейки мне знакомы, так как дом мой расположен прямо напротив нового яхт-клуба. А ты, я так понимаю, имеешь какое-то отношение к этому новому яхт-клубу?

– Ну да, имею. Можно, и, так сказать. Я там с детства занимался парусным спортом, потом старый клуб снесли, хотели какие-то барыги землю отобрать под бизнес, но мы прошустрили, нашли инвесторов, и мои друзья построили там новый яхт-клуб. А я там просто сейчас держу свою яхту. Ты только кино себе не накручивай на счёт яхты. Яхта моя, это не то, что ты себе представляешь.

– А я ничего и не представляю, хотя немного разбираюсь в яхтах. Мой муж имеет яхту, точнее несколько, поэтому я ориентируюсь немного в этих вопросах. Так что у тебя за яхта? – спросила она и вновь позвала официанта. Тот появился незамедлительно, как и в первый раз. Она опять что-то сказала на чистом испанском, после чего официант исчез.

– Да обычная девятиметровая, старая, из красного дерева, двухмачтовая гафельная яхточка, если тебе это о чём-то говорит.

– О! Прикольно! Мне всегда нравились старые гафельные яхты и шхуны, хотя я, если честно, не фанатею от яхт, они мне просто нравятся с эстетической точки зрения. И, ещё…

– Что ещё?

– Да, нет, ничего…

Появился официант и поставил на стол перед нами два стакана с белой жидкостью.

– Не смотри так, словно ты в первый раз такое видишь. Это «Орчата», по испанки Horchata – традиционный испанский напиток из миндальных орехов. Не пробовал никогда? – удивлённо спросила она. – Странно, паэлью не пробовал, орчату не пил, а говоришь, две недели в Испании. А что ты тут пробовал испанского?

– «Каву» их и вина всякие испанские напробовался, а от кофе скоро к кардиологу придётся обращаться. На каждом шагу кофе, уже сил нет. – ответил он.

– Тю! Так у них ещё очень популярный «гранисадос» – это такие замороженные соки или фруктовое пюре, кстати, очень отлично освежают в жару, рекомендую.

– Слушай, а ты откуда всё про Испанию знаешь, и по-испански шпаришь свободно. Ты, кстати, что этому официанту сказала? – спросил он, доедая остатки из сковородки. Странно, есть ему сначала совсем не хотелось, а потом и не заметил, как вдвоём с хрупкой девушкой они довольно быстро «приговорили» огромную сковороду с паэльей.

– Да ничего такого не сказала, попросила у него два прибора и всё. А испанский откуда знаю… Да у нас тут дом просто с мужем… – она как-то вдруг помрачнела и запнулась. И он понял, что пока не стоит ничего у неё спрашивать.

– Понятно. Ладно, сколько я тебе за угощение должен? – спросил он у неё. – Просто мне ехать пора. Тебя, кстати, подвезти никуда не нужно?

– Вот ты сейчас обидеть меня хочешь? С чего ты взял, что ты мне что-то должен? Это я тебе должна за то, что ты провёл со мной немного времени, а то бы я могла и вляпаться здесь во что-нибудь. Так что мы в расчёте. – она помолчала секунду. – Ладно, раз тебе ехать пора, тогда пока, не буду задерживать. – И она встала из-за стола. Когда она вставала, её кулончик ярко блеснул на солнце, и он задержал на нём взгляд. Изготовленный из белого серебра, довольно крупный, в форме настоящей палитры с красками, какие используют художники в беретах и возле мольбертов. Почему-то художники у него с детства ассоциировались с мольбертами и беретами. Именно так, по его пониманию, и должен был выглядеть настоящий художник.

– Ты куда смотришь, извращенец? – шутливо спросила она.

– Э… Да я это…

– Ну, понятно, что это. Все вы мужики одинаковые. Стоит одеть лёгкий открытый сарафанчик, как вы сразу пялитесь на наши выпуклости.

– Да нет, ты всё не так понимаешь. – он улыбнулся. – Я на кулон твой смотрю. Просто никогда такого не видел. Это, я так понимаю, подарок, и ты, если я не ошибаюсь, имеешь какое-то отношение к живописи. Так ведь?

– Ну да, это подарок. Одного самого дорогого когда-то мне человека. Мало того, это ручная работа. Он сам был художником и сам сделал этот кулон специально для меня. Хотя, почему был. Он и сейчас художник. – сказала она, и через секунду добавила: – Я так думаю. А насчёт моего отношения к живописи… Когда-то, действительно я имела к живописи самое прямое отношение, но это было в другой жизни. – Она резко переменилась в лице, в какой-то момент показалось, что она готова заплакать. – Ладно, тебе ехать надо, а я тебя задерживаю. Пока, и спасибо тебе. Счастливой дороги.

– И тебе спасибо. – ответил он, не совсем успевая за сменой её настроения. – И прости ещё раз за то, что я тебя принял не за ту.