ANGELINIVERA - Одинокая волчица

– Оливия, даем тебе последний шанс. Отдай Мэган телефон, встань перед ней на колени и попроси прощения. Тогда мы тебя отпустим.

Мой страх постепенно сменялся холодной яростью. Какое право они имеют в чем-то меня обвинять? Я сделала несколько судорожных вдохов, попытавшись успокоиться, затем заговорила как можно более убедительно.

– Послушайте, я не брала телефон Мэг. Даже не дотрагивалась до него! Наверное, надо позвать учителей или позвонить в полицию. Отпустите меня!

Я рванулась, но хватка девушек, державших меня, не ослабла даже на долю секунды. Кара улыбнулась.

– Ты хочешь впутать сюда учителей, Оливия? Надеешься, что ты заплачешь, и кто-нибудь пожалеет воровку? Просто отдай телефон, и мы тебя отпустим.

– Вы же сами знаете, что у меня его нет, что я ничего не брала! Зачем вы это делаете? Чем я вам помешала? – в отчаянии закричала я.

Кара недовольно поморщилась.

– Все, заканчивай этот цирк, – бросила она мне и повернулась к одноклассницам, по-прежнему державшим меня за руки. – Девочки, думаю, пришло время хорошенько ее освежить. Мэган, Сандра, ведите Оливию в туалет.

То, что происходило дальше, я помню смутно – будто смотрела плохое кино и наблюдала за этим со стороны. Меня затолкали в кабинку и резко потянули за волосы вниз, заставив опуститься на колени, а потом окунули головой в унитаз. Раз, другой, третий… Я захлебывалась и кричала, за что пару раз получила ногой по ребрам. Ударив меня в последний раз, девочки вышли из кабинки, прикрыв за собой дверцу. Стало тихо.

Какое-то время я просто лежала на полу, рыдая, обхватив колени руками. Потом заставила себя встать и пойти в душ, находившийся в конце раздевалки. Сняв форму, достала бутылочку с гелем для мытья, вылила на себя половину и открыла кран. Струи горячей воды, бьющие по телу, будто облегчали мою боль и унижение, но внутри была абсолютная пустота. Кое-как я высушила волосы, завязала их в хвост и натянула на себя одежду. Потом вышла из школы и побежала к автобусной остановке. Доехав до дома, тихо вошла через заднюю дверь, поднялась к себе в комнату и включила музыку, чтобы плач не услышали родители. Но маму не проведешь. Не прошло и пятнадцати минут, как в мою дверь постучали.

– Оливия, ты уже дома? Почему не спускаешься ужинать?

– Мам, спасибо, я не голодна. Мы с девочками хорошо пообедали в школе, – пришлось приложить усилия, чтобы голос звучал как можно более убедительно.

– С девочками? Ты с кем-нибудь подружилась? – по интонации чувствовалось, как мама искренне за меня радуется. Ни в коем случае нельзя ее огорчать.

– Да, у меня теперь много подруг. И еще больше домашних заданий.

– Хорошо, не буду отвлекать от занятий. Мы с папой очень гордимся тобой, доченька, – она оставалась за дверью, но по голосу было понятно, что мама улыбалась. Только чудом мне удалось не разрыдаться.

Наступившая ночь была просто ужасной. Я долго не могла уснуть и лежала, уставившись перед собой в одну точку. Сильно болели ушибленные ребра, но еще больше болело внутри – от боли, обиды и воспоминаний о пережитом кошмаре в груди буквально горело огнем. Как же хотелось никогда больше не идти в эту школу и не видеть этих людей! Было уже далеко за полночь, когда мне, наконец, удалось забыться тяжелым сном.

Проснувшись за час до звонка будильника, я попыталась встать и поморщилась, почувствовав резкую боль в боку. Даже удивилась сперва – откуда она взялась? Затем волна эмоций и воспоминаний обрушилась на меня, будто лавина. Подойдя к зеркалу, я долго рассматривала свое отражение, чувствуя ненависть к себе, к своей беспомощности и к одноклассницам, сделавшим со мной такое. Наверное, эта ненависть и заставила меня пойти на занятия. В тот день пришлось тщательно наложить макияж, чтобы замаскировать синяки под слоем тонального крема и пудры. При мысли о еде меня сразу начинало мутить, потому я обошлась стаканом прохладного апельсинового сока, и поспешила на автобусную остановку.

Спустя пятнадцать минут я уже стояла у ворот школы в раздумьях, не решаясь войти во двор. С того момента, как мы приехали в Форкс, моя жизнь превратилась в настоящий ад. Может быть, если я расскажу родителям, как все обстоит на самом деле, они захотят уехать отсюда? Но ведь они так радуются моим придуманным успехам и друзьям! Какой удар я нанесу, если внезапно выложу всю правду? Из размышлений меня вывел звук шагов и голоса, раздавшиеся за спиной. Я подскочила, будто ужаленная, и резко обернулась. По дорожке, ведущей от автобусной остановки до школы, шел Джеймс. Да не один, а с дружками.