Даниэла Стил - Под прикрытием

Сама Палома, надо сказать, придерживалась похожих взглядов; Пабло она заявила, что рожать будет здесь, в хижине, и он тайком почитывал медицинские справочники, на всякий случай прикидывая, чем он сможет помочь, если что-то пойдет вдруг не так. О том, чтобы при каких-либо осложнениях можно будет отвезти роженицу в Боготу, речи не шло: добраться до города можно было лишь за два с половиной часа, да еще по столь скверной дороге, что она могла бы убить и здорового. И Пабло штудировал все, что было ему доступно по части родовспоможения. Впрочем, он втайне надеялся, что все обойдется и что молодой организм его возлюбленной справится с родами, как до нее справлялись с этим извечным делом многие тысячи колумбийских женщин.

Рауль был на двадцать с хвостиком лет старше сестры. Пабло исполнилось двадцать восемь, но относительная молодость не помешала ему стать вторым человеком в империи Волка: отпущенные ему природой качества, какими он был наделен со всей щедростью, удержали его от ошибок, совершаемых большинством новичков. Не зря Рауль сразу же разглядел в нем талантливого заправилу и изощренного конспиратора, а справки, которые он навел в Эквадоре о приглянувшемся ему парне, лишь подтвердили то, что он нюхом учуял. Пабло еще ни разу его не подвел, и Рауль, весьма гордившийся своим умением правильно подбирать людей, мог поздравить себя с отличным приобретением. Все указания босса Пабло выполнял так, что не придраться, и ни одна закупочная или транспортная операция не сорвалась по его вине. За три года он не допустил ни единого промаха, что не могло не внушить Раулю невольного восхищения подчиненным.

Пабло не страшила простая, в бытовом отношении почти примитивная жизнь, какую ему приходилось вести в лагере. Он беспрестанно ездил по поручениям Рауля и в Боготу, и в Картахену, но неизменно возвращался назад без задержек и проволочек. Так называемых радостей цивилизации для него словно не существовало. Его не тянуло ни на спиртное, ни в казино, так что Рауль волей-неволей проникся к нему братскими чувствами. Да и с другими обитателями лагеря Пабло сближался легко. И еще у него была Палома, с нетерпением ждущая его возвращения, – можно ли ласки любимой женщины променять на купленные удовольствия в компании самых дорогих столичных путан? К слову, отдельную хижину в джунглях Пабло построил своими руками: до этого он целый год жил с людьми Рауля в списанной армейской палатке, но близость с Паломой потребовала не только бо́льшего уединения, а и такого места, где их никто бы не потревожил, даже если они просто молчат и без слов угадывают чувства друг друга – и потребность такого единства в молчании обострилась у Паломы, едва она почувствовала в себе зарождение новой жизни.

С детства Палома привыкла обходиться малым и была непривередлива и некапризна, что было неудивительно: она выросла тут же, в лагере, куда Рауль перевез ее сразу после смерти родителей. Здесь Палома долгое время оставалась единственной особой женского пола, и, хотя никакие опасности ей не грозили, кроме Рауля, ее опекали еще трое родных и без счета – двоюродных братьев, также работавших на Лопеса-старшего. Пабло Палома приметила едва ли не раньше, нежели ее брат, да и сам Пабло тоже не мог не задержаться на ней взглядом. Сближение произошло стремительно – их потянуло друг к другу, и даже Рауль, который до того момента зорко оберегал сестру, не стал чинить влюбленным препятствий, что, впрочем, свидетельствовало лишь о том величайшем доверии, какое успел завоевать в его глазах сын эквадорского генерала. В противном случае Пабло было бы просто не на что рассчитывать – разве что на быструю смерть, ибо с чужаками в лагере не церемонились. То, что Рауль-Волк не только отнесся к увлечению сестры благосклонно, но и фактически благословил их союз, было самым настоящим чудом, ибо породниться с семьей Лопесов было и честью, и привилегией.

Пабло, казалось, совсем не задумывался о том, какое доверие ему оказано. Он изначально повел себя независимо – и так, словно главным для него была любовь Паломы, а отнюдь не благорасположение ее могущественного брата. Палома, ее удивительная красота, ее мягкие светлые волосы и свежий, сводящий с ума запах – он ощущал его всякий раз, когда по вечерам ложился рядом с ней на циновки, – ее мягкость и нежность, а сейчас даже ее раздувшийся, куполообразный живот, в котором брыкалось их дитя, – все это стало для него высшей наградой, и ничего другого Пабло для себя не желал. По ночам, когда они, обнявшись, спали, он часто чувствовал толчки в чреве Паломы, и этого хватало, чтобы до краев наполнить его сердце нежностью.

Читать дальше