Максим Друзь - Три узды

Не думайте, что я жалуюсь. Весь этот длинный и, в общем-то, не относящийся к делу период я позволил себе вставить только затем, чтобы вы поняли, что так увлекло меня в писательстве, и почему свое приобщение к этому занятию я безусловно полагаю центральным экзистенциальным событием своей жизни (а также затем, чтобы вы догадались, что по роду деятельности я мозговед-теоретик, а для бантика на собственном тщеславии еще и доктор наук). Над книгой работаешь с полгода; затем еще столько же записываешь ее, одновременно придумывая несколько новых, и вся эта мозговая активность добавляется в зачет к твоему субъективному восприятию времени. Ты растягиваешь свою личность на три, пять, десять воображаемых, и все они живут собственной жизнью, кратно удлиняя общий путь твоего существования. Именно по этой утилитарной причине считается, что творчество – путь к бессмертию, а вовсе не потому, что кто-то там тебя когда-нибудь прочитает и вспомнит.

Меня, правда, пока не особо читают и помнят. Я только в начале своего пути. Куцего романа и пары эпатажных рассказов, опубликованных на бесплатных ресурсах, оказалась достаточно для сдержанной заинтересованности любительского и графоманского сообщества, но не более того. Меня только начинали читать, но уже, бывало, звонили, писали письма, пытались брать суконные интервью, а однажды даже опубликовали унизительно-едкую рецензию на мой текст в солидном столичном блоге. Все это, не могу не признаться, страшно тешило мое самолюбие. В конце концов наше провинциальное издательство решилось выпустить мой второй роман смехотворным тиражом (если вы думаете, что эта была их человеколюбивая инициатива, то плохо себе представляете писательский труд: не буду перечислять здесь, сколько своих денег и сил пришлось потратить на редактуру, корректуру, рыночно-ориентированный синопсис, беготню по литературным знакомым и нудную переписку с редакцией – до тех пор, пока издание все-таки было признано коммерчески обоснованным), и подумывало о том, чтобы напечатать еще два из моих старых запасов. Как бы то ни было, я был счастлив от того, что у меня все получается. В моих мыслях творческий путь был расписан на двадцать лет и двадцать томов вперед – причем каждый последующий был краше предыдущего, дабы не снижать градус читательского накала. Мои эпизодические лекции в университете оставляли массу времени на настоящую работу, а временное отсутствие гонораров, как я уже говорил, не представляло никакой проблемы. Я был полон сил и планов на будущее.

И вот, в эту пору расцвета и совершеннейшего благоденствия, со мной то тут, то там, начали приключаться пугающие и невозможные в своей дикости сюрпризы. Темные демоны, которые, казалось, навсегда остались в моей беспутной юности, начали мрачно и деловито сучить костлявыми лапками и слать сквозь мутную толщу лет свои презрительные воздушные поцелуи.

* * *

Но началась это история отнюдь не зловещим, а самым мирным, даже пасторальным образом. Я собрался в поход за грибами. Нет, обычными. Теми, которые жарят с картошкой или кладут в суп для особенно аппетитного аромата. Люблю, знаете ли, в одиночестве побродить по пустому осеннему лесу, в котором солнце и листья еще на своих местах, а вот комары и прочие энцефалитные кровососы уже канули в лету. Тихая охота. Впрочем, уважаю я и громкую. Тут ведь дело не в том, чтобы расстреливать зверье (я, в основном, стараюсь промахнуться), а в детской страсти к оружию. Когда-то давно я решил, что стать взрослым стоит хотя бы затем, чтобы покупать себе столько конфет и игрушек, сколько захочется. И вот, конфеты меня больше не интересуют, но нарезные игрушки превратились в неиссякаемый источник эстетического удовольствия. Охотничий билет – самый простой способ лупить в белый свет как в копеечку столько, сколько заблагорассудится.

Я как раз размышлял о том, стоит ли брать с собой ружье… нет, о том, какой экспонат из оружейного сейфа больше подойдет сегодняшнему настроению – тяжелый и солидный, или же легкий, веселый и простодушно-гладкоствольный, – когда в кухню, где я сидел над утренней кружкой кофе, вошла Нина. Знакомьтесь, Нина – моя жена.

– Доброе утро, – настороженно улыбнулся я, увидев ее нелепый наряд. – Куда это ты подорвалась в такую рань?

– Я проснулась и поняла, что хочу с тобой за грибами. Обожаю грибы, – нахально заявила она. – Лисички, опята, свинушки… Можно?

– Свинушки ядовитые.

– Ерунда, ты не умеешь их готовить… неважно. Мне надоело все выходные проводить на диване. Я думаю, что это не идет на пользу моей заднице, – она похлопала себя по ягодице, скрытой под мешковатыми брезентовыми штанами.