Кристина Воронова - Золушка на свалке

На что её окинули таким уничтожающим, полным ярости взглядом, что Рэй ещё долго страдала от депрессии, и, мучаясь от бессонницы, постоянно пыталась понять, почему она постоянно что-то делает или говорит не так? И почему она не родилась немой? И без пальцев. Чтобы уж точно ничего не напортачить!

И, как она заметила, после той фразы на неё взъелась и Джейн, которая раньше почти не обращала на неё внимания. Лишь брезгливо и с недоумением смотрела, будто Трикси притащила в их компанию бездомную, грязную, блошистую псину.

Сжавшись в комочек, Рэй едва не заскулила, когда осознала, что вновь будет прокручивать в голове то, что привело её на улицу. Почти превратив в ту шелудивую суку, которую в ней и видели.

Джейн всегда пугала её. Она не понимала, почему никто не видел, то, что было очевидным. Что хрупкая, изящная, словно кукла Барби, девушка была эгоисткой, которая словно видела перед собой огромное зеркало, в котором отражалась блестящей и совершенной. Что другие люди для неё не существовали. Маленькое личико, большие чёрные глаза, в которые Рэй всегда боялась смотреть, каштановые кудряшки – всё это делало девушку умилительной.

А ещё её раздражало, что когда бы она не зашла в гости к Трикси, Джейн почти всегда тоже была в доме.

Родители Трикси воспринимали Джейн как ещё одну дочь, полностью очарованные ею. Саму же Рэй воспринимали холодно и угощали неохотно. У неё каждый раз возникала мысль, что они воспринимают её то ли чудачкой, то ли воровкой. И едва ли не пересчитывают серебряные ложки каждый раз, когда она уходит.

Как только они познакомились, Трикси с восторгом, блестя глазами, рассказала ей, что они с Джейн познакомились в детском скаутском лагере, когда им было по десять лет. И затем всегда перезванивались, ездили друг к друг в соседние города на выходных. А затем Трикси добавила, что так как родители Джейн в разводе, то та часто у них ночует.

Обнимая её и улыбаясь, Трикси добавила, что стала неимоверно счастливой, когда Джейн с матерью переехали в их город, и что теперь они могут ходить в одну школу. И что им совсем-совсем не мешает Вирджини.

"Понимаешь, Вирджини – это подруга Джейн, не моя, – как-то честно призналась она ей на переменке. – Ну, вот я тоже решила познакомиться с кем-то другим. Чтобы Джейн не думала, что я за ней бегаю. И что мир на ней начинается и на ней заканчивается", – созналась она, криво улыбаясь и глядя сквозь неё.

Тогда-то Рэй и поняла, что является пешкой в чужой игре. Что Трикси никогда не считала её настоящей подругой, так как готова была на всё, чтобы вернуть Джейн, которая стала всё больше времени уделять Вирджини.

Она в те несчастливые времена думала, что только слепой не заметит, что Джейн с Вирджини договариваются о том, чтобы пойти в школу в одинаковой или похожей одежде.

Что девушки шушукаются на переменах, сидят едва ли не в обнимку. Что даже когда они едят в кафетерии в одной компании, девушки общаются в основном друг с другом.

А они в основном молчат, словно надутые и обиженные детки, которых не приняли в игру. При этом, если ей просто неловко, то Рэй фонтанирует ревностью и с болью смотрит на счастливую парочку.

Она снова попыталась заснуть, подумав, что возле этого дома почти обрела покой. Старушка не была злой, и хотя первое время угрожала ей полицией, быстро с ней свыклась и не делала попыток вызвать копов или швырнуть в неё чем-то.

Ей подумалось, что пожилая женщина воспринимала её как приблудное животное. Разве что не наказывала охранять дом и гавкать, когда куда-то выходила.

Рэй не хотела задумываться о прошлом, несмотря на то, что картины произошедшего постоянно появлялись в голове, особенно на грани сна и бодрствования, и вспоминать о подруге, которая покинула её навсегда… А она бросила её, когда была нужна. Когда могла спасти ей жизнь… Или не могла?

Она закрыла глаза, слыша над собой тревожный шелест листвы, размышляла, пойдёт ли этой ночью дождь. А если да, то тогда она, возможно, промокнет и заболеет настолько серьёзно, что все её проблемы отпадут сами собой.

Девушка устало улыбнулась, обняв себя руками в поисках тепла и заботы, потому что только себе могла доверять. И лишь у себя искать поддержку.

Шелест листвы вновь и вновь, как в адских муках, возвращал её на ту дорогу, петляющую между лесными просторами, которым и дела не было до людей. Лишь небольшие дома и маленькие города встречались на их пути, провожали их равнодушными взглядами, отгораживаясь от четырёх девушек в авто стенами домов, стёклами окон и картоном дверей.