Виктор Далёкий - Виолетта, или Девушка со шрамом

Он снова скрылся в парной. Сидел и ждал, когда его позовут, боясь испортить идиллию предвкушение нового заполняющего его целиком состояния.

Дверь парной открылась, показалась девичья голова с волнистыми темными волосами.

– У меня все готово, – сказала она.

– Иду, – сказал он и поднялся с лавки.

– Закрой глаза, – попросила она. – Отгадай, что я нам приготовила.

Он с закрытыми глазами и улыбкой на лице вошел в комнату отдыха, которая от помывочной, расположившейся в углу, отделялась перегородкой.

– Печеной картошкой пахнет и еще чем-то вкусным.

– Ты угадал, – сказала она, и за руку подвела к столу. – Это вкусно, – сказала она так, что не поверить ей не было сил. – Картошка, запеченная в духовке с кожурой.

– С кожурой?

– Да, в кожуре самые витамины. Картошка хорошая. Ты попробуешь – пальчики оближешь. Я ее помыла и в печь на противень. Когда она зарумянилась, положила сосиски и на них сверху на каждую по ломтику сыра. Сыр растаял, и получилось такое желтое озеро, которое окружает сосиски.

– Красиво, – вырвалось у него. – Если сосиски, запеченные в сыре, такие же вкусные и привлекательны, как печеная картошка, я буду совсем очарован.

У него оставались сомнения насчет запеченной картошки в мундире. Бабушка делала ее в чугунке. Кажется, это называлось, картошка по-деревенски. Они чистили отваренную картошку, окунали в масло и ели. Или бабушка молодую картошку очищала от кожуры и обжаривала на сковороде. Чтобы есть картошку, порезанную на дольки, запеченную с кожурой в духовке… Этого он еще не пробовал. Но после первой же съеденной картошки он отдал предпочтение именно ей. Кожура представляла собой запеченную тонкую корочку и добавляла особого вкуса.

– Вкусно, – говорил он и улыбался.

– Я тебя буду так кормить, что ты будешь мне все время говорить «вкусно».

– Странно, мы знакомы с тобой сутки, а кажется – вечность, – удивился он.

– Да, – сказала она и замерла. – Неужели всего сутки.

– Даже меньше…

– Ой, я забыла маринованные корнишоны. Замри… Я сейчас… – Она поднялась, подбежала к сумке и достала из нее стеклянную банку с огурцами. – На, открой, – попросила она.

Он открутил крышку и подал ей. Она пальчиками достала из банки один огурчик и положила ему в тарелку, потом пальчиками достала второй огурчик и положила себе в тарелку.

– Извини, что я пальчиками.

– Из твоих рук все становится еще вкуснее, Моя Роза, – сказал он и улыбнулся. – Подожди. Нам нельзя наедаться, потому что у нас впереди баня. И еще, мы забыли вино.

– Да, действительно.

– Но это после бани. То, что мы сейчас сделали, называется перекус перед баней. Теперь нам нужно заварить чай.

Он включил чайник на приставном столике и достал с полки чаи.

– У Вадика здесь хорошие чаи. Он в этом разбирается.

– Можно я для нас чай заварю?

– Можно, – сказал он и уступил ей место у столика с чайником, а сам принялся смотреть, как она хозяйничает.

Каждое ее движение было пропитано любовью и все ее наполнение трогало его за все чувствительные места.

– Накрой чайник петушком, – сказал он и указал рукой на расшитую своеобразную варежку, хранитель тепла, в виде расшитого петуха с гребешком сверху.

Она накрыла заварной чайник хранителем тепла в виде петуха.

– А теперь, сударыня, я приглашаю вас отправиться в парную.

Он взял ее за руку и подвел к лавке около душевой кабины рядом с парной.

– Раздевайтесь, – играя сверх вежливость и обходительность предложил он.

– Спасибо, сначала вы, – принимая его игру, ответила она.

– После вас, сударыня.

– Не беспокойтесь. Это я после вас.

Он, выражая нарочитое послушание, снял халат. Она отвернулась и ждала. Он набросил на бедра полотенца и, обмотав им талию, натянул концы один за другой и скрутил на боку так, чтоб полотенце не раскрутилось. Она по-прежнему ждала.

– Это что за зал ожидания?

– Вы ступайте, парьтесь. Я вас здесь подожду.

Она улыбнулась. Ее улыбка показалась ему странной.

– Что за фокусы? И почему снова на – вы?

– Лучше я что-нибудь еще приготовлю.

В этот момент он понял, что с ней происходит.

– Иди сюда, – он взял ее за руку и притянул к себе. – Ты стесняешься?

– Да.

Он обнял ее.

– Тебе надо, чтобы я выключил свет, зашторил окна?

Она опустила голову.

– Темнота скрывает шрамы, – тихо сказала она.

– Темнота скрывает шрамы и обнажает прекрасные души. Если душа прекрасна, ее не могут испортить шрамы.