Игорь Шпотенко - На перекрестках судьбы, или Исповедь предателя

Николай Стрельников прибыл в военное училище летчиков Красной Армии, как раз к началу учебы. Сдав документы в приемную комиссию училища и получив выговор за то, что мог опоздать, Коля пошел в училищную канцелярию за выпиской на поселение в общежитие и получение карточек на питание. Таких как Коля, уже готовых обученных пилотов, было четверо, остальным еще предстояло сдавать вступительные экзамены на зачисление. Конкурс был очень большим, по десять – двенадцать человек на место. На Колю сразу же обратил внимание командир группы штурманов, капитан, летчик знавший еще Нестерова, Вадим Васильевич Штонга. Это был мужчина не высокого роста, коренастый, видно, что очень сильный, с модными тонкими усиками а-ля Франце. Поговорив с парнем и узнав, что у него не только диплом пилота, но и диплом механика по электричеству, капитан определил парня в свою группу военных летчиков – штурманов. Авиация в эти годы развивалась очень бурно и стране край как необходимы были хорошие штурманы, чтобы прокладывать маршруты для бомбардировщиков авиаторов Советской страны.

К середине июня 1933го года было набрано четыре полные группы—три просто летного состава и одна, в которую и попал Николай Стрельников, с уклоном штурманского дела и авиационной механики. Их про себя в училище называли летающими технарями. Штонга В. В. Был до боли порядочным человеком и любил свое дело. Николая он как-то сразу приблизил к себе, видно сразу было родственную душу. Николай бывало в захлеб спорил с учителем о какой-то там нужной или не совсем детали в самолете и в основном вы спаривал свое и этим еще больше нравился учителю. Как только приняли присягу на верность Большевистской партии и Советскому народу, Николаю и еще тем троим парням с летными документами, было присвоено первое воинское звание младших сержантов авиации и выданы первые в жизни голубые петлицы с крылышками и двумя золочеными треугольниками на каждой. Их поставили на должности заместителей командиров взводов с полным довольствием и денежным содержанием военнослужащего, а не курсанта. Началась полноценная учеба. Коля с головой ушел в науку. На аэродроме училища красовалось больше десятка новеньких самолетов Поликарпова И15 и У2, а также больше десятка старых, еще трофейных с германской бипланов, на которых когда-то учился подниматься в небо и сам Коля, на которых учили этому же мастерству вновь принятых курсантов. Первые полеты даже Коля провел с опытным инструктором, а когда убедились, что биплан подчиняется рукам парня более чем надежно, разрешили и самостоятельные полеты. На новых машинах пока до какой-то команды не летали только досконально изучали материальную базу так называемую в авиации мат часть. Когда тихо ходик поднимался в небо, Коля представлял себя парящей над горизонтом огромной птицей и закрывал на мгновение глаза. Ветер обдувал лицо, руки привычно чувствовали рули и казалось ничего не может помешать этому вечному блаженству, но проходило установленное время и с башни на аэродроме подавали флажками сигнал на посадку и все заканчивалось до следующего раза. Здесь в Харьковском училище летчиков Коля узнал о том, что в Москве еще в 1930м году был основан и уже три года успешно работает Институт авиации, который выпускает научных сотрудников для КБ, строящих наши самолеты. Да…… туда попасть не с Колиной головой и мозгами. И парень оставался довольствоваться малым и огромным одновременно. Во второй пятилетке 1933й—1937й года в стране, по планам Советского правительства, должны были создать большую производственную базу для собственного строительства самолетов и это все радовало молодого летчика. К самолетам истребительной авиации И15ть или просто ИШАЧКИ, так их окрестили в армии, Коля относился вполне равнодушно, так как не видел себя в роли истребителя, а вот У2 так называемый в народе КУКУРУЗНИК, для парня подходил больше так как с него можно было бомбить, а значит и прокладывать какие-то курсы в полете.

В Колином учебном взводе люди были со всего Советского Союза собранные. В основном учились дети бывших или служащих по сей день Красных командиров. С Одессы был еврей Моня Зацепфляр – симпатичный, высокий, черный как цыган парень с немыслимо ужасным говором одесского разлива. Он всю жизнь прожил на своей любимой Молдаванке и дальше бы жил не тужил, но прочитав в вечерней Одесской газете про летные курсы в Харькове поспорил на довольно крупную сумму, что с первого раза туда поступит. Его вторым спорщиком был сынок местного прокурора Изя Рабинович и одноклассник Моисея. Об этом скоро узнала вся Одесса мама. С переулков старых дворов ему кричали в след старые бабки торговки рыбой на привозе: «Моня, и зачем это тебе надо то небо? хотя и в Харькове много евреев проживает, сиди лучше тут дома и не смеши нормальную публику своим смехом, ни одного порядочного еврея не было пока в этом небе!!! Уйми свою характеру по-тихому и не будь похожим на недоученного в церкви хохла!!!» А другая вторила противоположному спорщику: «Да не посадит тебя за такой гешефт его умный пока папочка, вы же друзья с маленького детства и писали в один горшок, отдашь ему твой спор или отработаешь его папе на привозе стукачом» и дружно вдвоем зареготали, рассыпав на тротуаре барабульку. «Вот сучье вымя гвоздь ты тупой, из-за тебя, Моня, я рыбу по пыли раскинула, кто теперя ча ее у меня закупит?» – бабка приняла позу «заезжай в мою будку» и стала собирать меленькую, но еще живую рыбешку. Изя проиграл, он это сразу понял, когда на первое июля его день рождения не пришел его самый лучший и единственный друг Мойша. Теперь необходимо было клянчить у всемогущего пращура немного денег на расчет. А Моня тем временем уже напялил на себя мундир курсанта и стал мечтать о том, как пролетит на своем новеньком ястребке над Молдаванкой и помашет серебряными с красными звездами, крыльями.