Вячеслав Шоболов - Русская Амазонка

– Тебе ничего не кажется?

– А что мне должно казаться?

– Сейчас почва стала каменистей, травы меньше, присмотрись, это не напоминает тебе тропу? – она долго крутила головой, потом осторожно сказала:

– Очень похоже, но если это она, то ей лет сто в субботу. Короче, я не уверена.

– Ладно, пошли дальше.

Все разрешилось на вершине. Она была плоской, все находящиеся на ней камни снесены к краям и уложены в виде круга. В центре возвышался холмик все из тех же камней. Сердце учащенно билось. Все сомнения отпали. Здесь были люди. Чтобы окончательно убедиться, раскидал бугорок и стал копать в середине, там оказалась древесная труха. Скорее всего, здесь стояла сигнальная мачта или это место служило для каких-то ритуалов. Настя смотрела на все широко открытыми глазами. Объяснения стали не нужны.

– Сережа, это опасно?

– Не думаю, слишком все старое, что даже оттого, что тут стояло ничего не осталось.

Это была самая высокая точка. Под нами два моря: джунглей и воды. Причем первое без прогалов или пустошей. Дыма не видно. Насколько хватало глаз, земля не просматривалась – кругом океан. Но ходить сюда придется, и надо принести один фальшвеер. Никак не прельщала участь Робинзона, хотя и с такой Пятницей. Улыбнулся, вспомнив фильм «Сеньор Робинзон».

– Ладно, голыш, пошли назад, пока солнце не село. Правда, можем не успеть, а сумерки в джунглях наступают быстро.

– Может, здесь переночуем?

– Если не боишься без костра, то шалаш можно какой-нибудь соорудить за оставшееся время.

– Лучше так, чем совсем в лесу.

Мы спустились на край зарослей и стали таскать ветки. Шалашик получился ничего себе, уютненький.

Уже в темноте мы доели остатки припасов. Впечатления от прошедшего дня и духота не давали уснуть. Разные мысли приходили в голову. Настя тихонько лежала у меня на груди, но я чувствовал, что она не спит.

– Почему не спишь, Настена? – зачем-то шепотом спросил я.

– Не хочется, расскажи что-нибудь.

В этот раз ее просьба не показалась смешной или неуместной. Сразу вспомнилось детство, пионерский лагерь, и как вечерами не могли заснуть и рассказывали страшные истории про черную руку или гроб на колесиках. Улыбнулся.

– Спрашивай или предлагай тему.

– Лучше о себе.

– Все как у всех. Кончил школу, поступил на журналистику в университет, после первого курса забрали в армию. Попал служить в спецвойска, получил соответствующую подготовку. Потом дали диплом, и стал писать в «Комсомольской правде». Сейчас направляюсь в командировку в Штаты со спецзаданием.

– И, конечно же, с секретным, – вставила Настя.

– Эх! Настя, мы свои секреты давно уже все разбазарили… по секрету всему свету… Только теперь это не имеет никакого значения, поскольку неизвестно, когда мы отсюда выберемся.

– А ты коммуняка, Серега!

– Давай оставим политику в покое.

– Жена сейчас с ума сходит?

– У меня нет жены, с чего ты решила?

– Такой мужик и без женщины, не верю.

– Женщин сколько угодно, но единственной нет.

– Что и никогда не любил?

– Вам бы только в чужом грязном белье копаться. Это имеет какое-то принципиальное значение?

– Я хочу про тебя все знать, а то кто-нибудь спросит: «Кто тебя спас?», и ответить будет нечего.

– Скажи просто – Сергей.

– Так не интересно. Девчонки начнут расспрашивать, а я буду молчать или описывать эротические сцены.

– А! Понятно, тебе для протокола, тогда записывай: Сергей Бесштанный, родился в колхозе «Путь Ильича», не крестился, к суду не привлекался…

– Ты все шутишь… – обиделась она.

– Не забивай голову не нужной информацией, нас как учили в армии: не бери тяжелого в руки, а дурного в голову, – она молчала.

– Но мне, в самом деле, не о чем говорить. Конечно, была первая любовь, которая не дождалась из армии, а теперь с моей работой иметь семью слишком опасно, с точки зрения ревности.

– И что никогда не хотелось вернуться из командировки к семейному теплу?

– Работа отбирает все свободное время, особенно не задумывался, а ты чем лучше?

– Я падший ангел, с меня спрос маленький. Скольжу по воле волн, авось прибьет куда-нибудь.

– Дело-труба. Без стержня в жизни нельзя, хотя это не мое дело. Я не поп, а ты не на исповеди.

– Ну, совсем запозорил. Что ж ты тогда со мной возишься, если я такая плохая?

– Я вообще не знаю, какая ты. Раз говоришь о себе плохо, так оно и есть. Мне в принципе все равно. Но на будущее никогда не говори о себе плохо, это сделают за тебя твои друзья.