Эльвира Дель'Искандер - Тайная одержимость

– Вообще-то сегодня праздник. День города, – пояснил таксист, удивив тем самым Нелли. – Потому такое оживление. Завтра все утрясется. – Таксист притормозил на красный свет, посмотрел на Нелли. – Так-то у нас смотреть особо не на что. Разве что на окружающую город природу. Вот это действительно наша гордость.

Да, природа красивая. Нелли обратила на нее внимание, даже без сил бредя вдоль дороги.

На несколько секунд образовалась тишина, в продолжение которой мужчина тронулся с места, а затем…

– Почему вы думаете, город называется Радлес? От слова «лес». – Кажется, Нелли сорвала защитный клапан, перекрывавший речевой канал, и превратила неразговорчивого таксиста в разговорчивого – истинного представителя своей профессии. – Правда, откуда приставка «рад» не знаю. Не помню. Однако природа у нас замечательная – пышная, зеленая, густая; не тронутая варварским вмешательством технократии.

Видимо, природа действительно считалась местной достопримечательностью, раз вдохновила этого сухаря на еще одну мимолетную улыбку.

Оставшийся путь прошел в молчании: вдохновенных тем у таксиста не осталось, и речевой канал не преминул закрыться. Сама Нелли вопросов не задавала, боясь ненароком сболтнуть чего лишнего.

Спустя недолгое время таксист припарковался на стоянке небольшого двухэтажного здания: из красного кирпича, с покатой крышей. Теплых чувств оно не вызывало, но для Нелли то было не важно. Тепло ей вряд ли где теперь будет. Потому расплатившись с таксистом, – душила жаба, но пришлось, – Нелли направилась к главному входу.

Гостиница оправдала ожидания Нелли и в некотором смысле даже превзошла: никаких излишеств, но без бардака: на окнах белые шторы, на стульях белая обивка. Все чистое, все аккуратное. Все стерильное. Чего еще желать? Это не вокзал, где Нелли пару раз ночевала.

За деревянной стойкой, лицом к входу, стояла женщина лет сорока. Взгляд приветливый, на губах улыбка. Хотя в глаза в первую очередь бросалась не улыбка, явно не вымученная, какой представлялась ей улыбка таксиста, а яркие рыжие волосы, собранные в высокий конский хвост.

Нелли сняла у нее комнату, по просьбе – самую дешевую из имеющихся, и поднялась на второй этаж.

Комната оказалась такой же стерильной, как и все то, что встречалось по пути. Но Нелли это нравилось. После тех ночлежек, в которых оказывалась, после той грязи, которую в себя впитала, Нелли словно попала в королевские апартаменты. Да что тут говорить: она готова была ютиться в подвале, главное, чтоб на чистой, опрятной кровати. А здесь не просто душ и кровать, здесь и телевизор, и холодильник.

Нелли была безмерно счастлива. Она провела бы здесь с удовольствием годы, только бы чувствовать себя в безопасности. А ведь были у Нелли знакомые, которые внешней роскоши придавали большее значение, нежели скромному, но основательному содержанию. Была ли и она когда-то столь же «слепой»?

Наконец, помывшись с особым усердием и съев последнее яблоко, завалявшееся на дне рюкзака, Нелли села на мягкую постель.

Значит, Радлес… «от слова “лес”»: далекий, незнакомый, загадочный… Что же привело Нелли сюда… И что ждет теперь, какая жизнь. Нелли хотелось только одного – спокойствия. Пожалуйста, кто бы ее не слушал, подарите ей чуточку спокойствия. Ей необходимо хотя бы отдышаться.

Нелли привстала и выключила лампу. На улице еще брезжил сумеречный свет.

Наверное, так и должно было случиться.

Но пока ей хотелось отдышаться.

Яркие краски ночного Радлеса слепили глаза. Белые огни, неоновые вывески, разноцветные плакаты, развешанные по всей округе, напрягали зрение и вносили беспокойство в его и без того взволнованную душу. Хотелось поскорее уйти от окружавшей суеты и оказаться в относительной тиши и безлюдности. Поэтому сейчас он был даже рад тому, что направлялся именно в это место, чего не мог сказать совсем недавно. Хотя иной альтернативы не было. Однако прежде, чем оказаться у заветной цели, предстояло пересечь значительную часть пространства, полную возбужденных, взбудораженных жителей – развлекающихся, выпивающих жителей, – начинавших действовать ему на нервы показным, казалось бы, весельем.

Город не спал. Город праздновал. Особенно громко праздновал центр Радлеса.

Люди отмечали один из своих бесполезных праздников, которые, нужно заметить, никогда не производили на него должного впечатления, а всеобщие сборища, организуемые с целью «разделить и дополнить радость», не имели никакого смысла. Да и для них не должны были иметь. Он был уверен, что половина присутствующих даже не знала, что отмечала, а те, кто знал, нагло лицемерили, восхваляя событие, на которое им в действительности было наплевать.