Ольга Манс - Последняя Валькирия

– Видел. Четыре вертикальных пореза. – Кольцо табачного дыма вновь получилось кривовато. – Как след от когтей.

– Но не волчих, – голос Трюггви звучал все ещё взволнованно. Нижняя губа дрожала.

– Не волчих, – согласился боцман.

– Шрам старый, жуткий и рваный.

Минутная тишина.

– Драконий! – в два голоса сказали моряки.

– А мы к ним держим путь, – у Трюггви задёргался уголок глаза.

– Да ну, ты брось! Мы с ними столько лет и зим торгуем! Они нас не тронут!

– Не тронут, – повторил, как под действием белены, матрос.

Они оба уставились в синюю мрачную даль Алого моря. И долго ещё дымок из резной трубки боцмана не мог обрести форму идеального круга.

Алое море получило свое название три сотни лет назад. Тогда оно носило имя одной из дочерей богов Северного народа. Но после самого продолжительного и жестокого сражения между крылатыми воинами-драконами и лютыми человековолками ледяные воды моря окрасились в алый цвет. И с тех пор никакое северное течение не может смыть кровь мертвецов из волн моря, разделяющее два извечно враждующих народа. Не только название сменили воды, из них ушло спокойствие. Из самых тёмных глубин подводного мира поднялись кракены и стали нападать на торговые судна. Их нападения были хаотичны, ни один заядлый морской волк не мог объяснить причину, по которой монстр выбирает себе жертву.

На борту «Последней Валькирии» были только Волки. Их белесые волосы и голубые глаза разительно отличались от народа королевства, куда спешил торговый корабль. Драконьи люди были выше ростом и стройнее мощной мускулистой комплекции человековолков. Кожа у них отливала золотом, как и цвет их волос, блестящая чешуя серебрилась местами на коже. Глаза же были залиты янтарем. Очень редко встречались особи с изумрудным взглядом. Посмотришь на них – вылитый дракон. Вот только очень давно никто не видел их в ипостаси летающего чудовища.

Скегги стоял на палубе, периодически чихвостя матросов отменными ругательствами. А краем глаза следил за незнакомкой с безобразным шрамом, рассекающий ей лоб и всю щеку. Как при таком ударе противника она не потеряла глаз, оставалось загадкой. Женщина долго и усердно затачивала старый меч. Когда закончила, скрылась в каюте. Но песню женщина больше не напевала. Боцмана она все больше тревожила. Краем глаза он заметил движение. Может, это был проныра матрос. Вот только это что-то двигалось за бортом «Валькирии». Когда осознание происходящего достигло Скегги, он во всю свою хриплую глотку закричал:

– Краке-е-ен!

Забили в рынду, отбивая тревогу для команды корабля. Капитан в одних штанах с расцарапанной грудью выбежал на палубу, выкрикивая громким басом команды. Никто никому не пожелает встретиться к кракеном, даже кровному врагу. Для людей Севера это честь, убить противника, глядя ему в потухающие глаза. А морское чудовище размером с два корабля – а это только та его часть, что была видна над водой – лишала людей жизни бесцельно и мгновенно, унося судно прямиком себе в глотку. Длинные чёрные щупальца с присосками размером с водяное колесо на мельнице изящно тянулись к своей жертве, сминая борт «Последней Валькирии», словно ягодицу любовницы. Алые волны вздувались красной пеной от каждого движения морского существа в ожидании момента, когда станут ещё насыщенней, напившись человеческой крови. Матросы, обнажив мечи, рубили склизкое мясо щупальце, приводя монстра в бешенство. Ибо никто не желает терпеть боль. Даже самое огромное подводное чудище. Боцман отчаянно махал окровавленным мечом. Заметив невдалеке от себя Трюггви, он закричал, стараясь перегорланить шум фатальной битвы с природой. Вот только в битве человека и природы последняя выигрывает. Всегда. Поскольку она слишком ценит свою жизнь. И неимоверно могущественна перед наглостью смертного человека.

– Ради Всеотца, Трюггви, да очнись ты уже! Бери мечи и сражайся, как полагается каждому Волку!

На что матрос устало вздохнул.

– Слаб я уже для сражений, – пробурчал и, чуть не падая от крена судна, поплелся к очередному щупальцу.

Небо затягивали тучи, будто бы спеша посмотреть, чем закончится стычка. В хрусте тел и крике боли, сквозь тяжёлые движения людей Трюггви увидел, как незнакомка со шрамами торопилась к носу корабля. Туда, где сотни зубов-лезвий хотели проглотить «Валькирию». Ветер сорвал с её головы капюшон, обнажая копну белесых волос, на висках заплетённых в косы. Лицо было хмурым, но собранным. Кем бы ни была эта странная женщина, Трюггви не мог допустить того, чтобы та добровольно отдала свою жизнь монстру.